Поэтика О. Мандельштама в аспекте становления ноэтического реализма

• Автор: Петрова, Наталия Александровна
• Шифр специальности: 10.01.08
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2001
• Место защиты: Пермь
• Количество страниц: 333 с.

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ЧАСТЬ I. НОЭТИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ СИСТЕМЕ ЛИТЕРАТУРЫ XX ВЕКА
1.КОНЕЦ АНТРОПОЦЕНТРИЧЕСКОЙ ЭПОХИ
2. ЭВОЛЮЦИЯ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ СИСТЕМ
3. ПОСТСИМВОЛИЗМ
4. ПРОСТРАНСТВО КУЛЬТУРЫ
5. ПРОБЛЕМА ЛИЧНОСТИ
6. ОСНОВЫ КЛАССИЧЕСКОЙ ГАРМОНИИ
7. ОСНОВЫ НЕКЛАССИЧЕСКОЙ ГАРМОНИИ
ЧАСТЬ И. СТАНОВЛЕНИЕ ПРИНЦИПОВ НОЭТИЧЕСКОГО РЕАЛИЗМА В
ПОЭТИКЕ МАНДЕЛЬШТАМА
1. ИСТОКИ
2. МОТИВ ПУТИ
3. ЧЕЛОВЕК И ИСТОРИЯ
4. ИСКУССТВО
5. СВОБОДА И ЗАКОН
6. САМОИДЕНТИФИКАЦИЯ
7. ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ МИФ
ЧАСТЬ III. ПОЭТИКА МАНДЕЛЬШТАМА В АСПЕКТЕ РЕАЛИЗАЦИИ
ПРИНЦИПОВ НОЭТИЧЕСКОГО РЕАЛИЗМА
Глава I. СПОСОБЫ ТРАНСФОРМАЦИИ ЖАНРА В ПОЭЗИИ МАНДЕЛЬШТАМАИО
1. ЭПОС И ЛИРИКА
2. ОДА И ЭЛЕГИЯ
3. «ИЗ ТАБОРА УЛИЦЫ ТЕМНОЙ...»
4. ПОДТЕКСТ И ПАРОДИЙНОСТЬ
Глава II. ТРАНСФОРМАЦИЯ АРХЕТИПИЧЕСКОЙ ОБРАЗНОСТИ
1. КАМЕНЬ
2. БРАКОСОЧЕТАНИЕ, РАДУГА, ДУГА, АРКА
3. ФЛЕЙТА
4. СФЕРА
Глава III. ЯЗЫКИ ПОЛИЛОГА
’. «НЕ ВЕРЯ ВОСКРЕСЕНЬЯ ЧУДУ...»
2. ОБРАЗ ЧЕРЕМУХИ
3. ЧАПАЕВ И ЧАПЛИН - КИНЕМАТОГРАФ И ФОЛЬКЛОР
Глава IV. МАНДЕЛЬШТАМ И БРОДСКИЙ - ОСНОВЫ ГАРМОНИИ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ПРИМЕЧАНИЯ
СПИСОК ЦИТИРУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ВВЕДЕНИЕ
История подступов к пониманию манделынтамовского наследия уже достаточно длинна, и все написанное о нем не поддается учету. Первый сборник О. Мандельштама «Камень» не был обойден вниманием критики, которая вообще отличалась удивительной для наших дней динамичностью и с готовностью регистрировала даже кажущиеся незначительными теперь публикации. Нельзя сказать, чтобы оценка первой книги Мандельштама была однозначно, положительной. Неприятие ставших классическими стихов -показатель поэтической новизны, не сразу и не многими осознанной. Отношение к Мандельштаму как к эпигону затухающего символизма, с одной стороны, и как к нарушителю устоявшихся канонов, с другой, свидетельствует о двойственности его позиции в период становления, и о мягкости эволюционных интенций, контрастирующей с радикализмом авангарда.
К работам В. Жирмунского и Б. Эйхенбаума восходит академическая традиция изучения специфики акмеизма, описания поэтики Мандельштама и определения его места в литературном процессе XX века. В. Жирмунский обозначил термином «неореализм», прилагаемым сейчас, наряду с «неотрадиционализмом» и «постреализмом», «гармонией неклассического типа», к довольно широкому кругу явлений, то новое литературное направление, которое, с его точки зрения, начинало формироваться на основе акмеизма. К концу 20-началу 30 -х гг. Мандельштам воспринимался как автор, стоящий на неком боковом ответвлении основного потока литературы, и наиболее серьезные исследования посвящались его прозаическим опытам, а не стихам (39; 286-304; 370; 451-425, 475-479).
Новый этап исследований поэзии Мандельштама начался в 60-е годы силами зарубежных славистов. Принципом, на котором фундировалось ее изучение, служила концепция К. Тарановского («Вскрыть все его литературные подтексты - это основная задача, которая стоит перед исследователями его
поэзии» - 301; 1995), породившая плеяду последователей. Поиск «подтекстов», основанный на высказываниях самого Мандельштама («На вопрос, что хотел сказать поэт, критик может и не ответить, но на вопрос, откуда он пришел, отвечать обязан...»; «Разночинцу не нужна память, ему достаточно рассказать о книгах, которые он прочел - и биография готова» - 2; 252, 384)1, - занятие увлекательное и благодарное, требующее обширных знаний классической и современной Мандельштаму литературы, глубокого понимания структуры поэтического текста. К. Тарановский счастливо сочетал эти необходимости, переходя от выявления подтекстов к анализу смыслов и обобщениям; у многих, идущих за ним и как бы получивших заранее индульгенцию (хотя «может не ответить» не избавляет от попытки отвечать), анализ зачастую превращается в самодостаточные экзерсисы по поиску цитат и аллюзий; текст становится криптограммой, требующей дешифровки. Как заметили Р. Уоррен и О. Уэллек, «Гордость и чаще всего смысл работы книжного эрудита - источники и влияния, это наиболее доступная картина литературных взаимосвязей» (326; 275). Собранные вместе эти наблюдения были бы бесценным комментарием к сочинениям Мандельштама, подготовительным материалом для понимания его творчества. Мандельштам сказал о поэзии И. Анненского: «...весь корабль сколочен из чужих досок, но у него своя стать» (2: 239) - представление о «своей стати» не является спонтанным результатом атрибутированных отсылок.
Традиция К. Тарановского была продолжена русскими исследователями, но в Советском Союзе, по обстоятельствам историческим, обращение к поэзии Мандельштама приняло характер интеллектуального диссидентства. «В отношении к Мандельштаму было что-то особенное»: «Мандельштам был как бы символом, парадигмой существования свободной души в тоталитарном государстве Он был нашим товарищем по несчастью (и по счастью тоже), -вспоминает Ю. Левин. Это «вдохновенное домашнее (или кухонное) манделынтамоведение» (172; 154) все превращало в знаки инакомыслия: знание

прекратилось), а в том, чтобы исходить все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, во всех направлениях» (112; 114-115).
Объединяя в процесс «разрастания» линейность и кругообразную замкнутость, Мандельштам транспонирует его специфику на целое культуры и выявляет типологическую близость исторических и эстетических ситуаций. Бытие искусства покоится на кольцевой замкнутости: «Музыка совершила круг и вернулась туда, откуда она вышла ...». В круговом движении присутствует субъективный, волевой момент: «Мы требуем хора, нам наскучил ропот мыслящего тростника...»; но, вместе с тем, ощутима и некая историческая закономерность, позволяющая обозначить точки отсчета, сопоставить Пушкина и Скрябина, определить их как исток русской культуры и завершение ее, знаменующее переход на новую ступень. Культура эта называется «эллинистической», что намечает предшествующий круг сопоставления. Посредующим звеном между поздней античностью и современностью представляется позднее средневековье, репрезентированное именами Вийона и Данта, затем - Возрождение и XVII век - эпохи, в разных аспектах, но типологически близкие рубежу Х1Х-ХХ веков: «Говорят, вера движет горы, а я скажу в применении к поэзии: горами движет вкус. Благодаря тому, что в России, в начале столетия, возник новый вкус, такие громады, как Рабле, Шекспир, Расин, снялись с места и двинулись к нам в гости» (1: 204, 229-230).
Общность выделенных эпох состоит в способности «стать в живое, насущное отношение» к миру, сохраняя чувство «граней и перегородок», уравновешивая строгую «архитектуру» и «динамику» (1: 175, 180). Те же качества отмечает Мандельштам у ценимых им современников - «домашний эллинизм» И. Анненского («Он знал расстояние, чувствовал его пафос и холод ...»), «личность цельная, жаждущая полноты бытия, трепещущая от своей связи с миром» Ф. Сологуба (1: 226; 2; 407). Аналогии Мандельштама не ведут к тождеству, но намечают «единство пути» - становление «нравственной архитектоники» (1; 194) человека и его понимания мирового устройства.