Поэтика абсурда в аспекте литературно-художественной методологии

• Автор: Чернорицкая, Ольга Леонидовна
• Шифр специальности: 10.01.08
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 206 с.

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. Методология абсурда
1. Логическое и поэтическое содержание поэтики абсурда
2. «Ложное» в поэтике «невозможного»
3. Соотношение внутренних и внешних метафор с аристотелевскими категориями «ложного» и «невозможного»
4. Внутренняя и внешняя форма в «Братьях Карамазовых»
Ф.М. Достоевского
5. Трансформация форм. Физиология перехода 67 ГЛАВА 2. Феноменология абсурда
1. Мифологические истоки поэтики абсурда
2. Амбивалентная сущность абсурдного героя
3. Социологический аспект поэтики абсурда
4. Поэтика абсурда как эстетический феномен
5. Символы чумы (открытое пространство) и пира (замкнутое пространство^ области художественных идей XIX вв.
6. За пределами карнавала
7. «Точка зрения» и «точка видения» в поэтике абсурда 168 ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРА

ВВЕДЕНИЕ
Смысл уничтожить гораздо сложнее, чем его создать. При «сопряжении далековатых понятий» (М.В.Ломоносов), столкновении антонимических конструкций не возникает абсурда, поскольку эта формальная игра порождает новые смыслы, не притязая на старые. Процесс уничтожения смысла связан с методом приведения к абсурду, известным нам из математики и логики. Символом абсурда принято считать корень из минус единицы. Сами по себе «корень» и «минус единица» не противоположны и даже не эквивалентны друг другу. Это не «черный снег» и не «белая чернота». Они - из разных семантических рядов. Следовательно, и процесс «изготовления» абсурда в художественном произведении не сводится к игре в контекстуальные антонимы. «Законтаченность», как эффект короткого замыкания, понятийно близка абсурду. Но соединение двух «проводов» само по себе, без напряжения, не вызывает короткого замыкания. Создание напряжения - основное в поэтике абсурда.
Абсурд в художественном произведении - это образ, данный как реальность, выходящая за пределы здравого смысла, rednctio ad absurdum некоей идеи. Чаще всего он возникает на основе отождествления элементов метафоры или ее разновидностей (оксюморона, гротеска, парадокса, олицетворения и т.д.) с введением данного тропа в профанную реальность вещного мира. В результате образуется эквивалент истины, способный при определенных художественных или исторических условиях зарекомендовать себя как абсурд.
Мышление персонажа, склонного к буквальному прочтению метафор (отождествлению означаемого и означающего), Вольф Шмид называет абсурдным („Проза как поэзия“), в лингвистике же оно, начиная с А.А.Потебни, трактуется как мифологическое (мифическое). Г.А.Гуковский подобное явление связывает с „психикой абсурда“ („Реализм Гоголя“), Ж.Морон („От навязчивой метафоры к индивидуальному мифу“)

переносит акценты с персонажа на самого автора и обнаруживает у А.Рембо сетку навязчивых метафор, которые проявляют себя в снах и видениях как абсурдная реальность.
Абсурд - явление не стилилистическое, а, скорее, гносеологическое. Если поэтику абсурда рассматривать как пародию, то это внестилистическая пародия, легко переводимая в любую знаковую систему, где действуют те же логические законы (закон запрета противоречий, закон исключенного третьего и т.д.); в любом случае, когда мышление мифологическое, профанное становится объектом внестилистической пародии, о нем можно говорить как об абсурдном. Объектом пародирования в поэтике абсурда становятся не сами метафоры, а мифы, порожденные мифологическим восприятием метафор - сдвиг в их восприятии.
Поэтику абсурда поэтому мы рассматриваем не как стиль, а как единую в своей структуре повествовательную модель, действующую по композиционным законам и нарушающую законы архитектонические (выход за рамки комедийного, превращение трагедии в фарс и т.д.).
Исследование взаимоотношения сознания и подсознания текста, типичного для поэтики абсурда, дает возможность выхода к исследованию психофизиологии творческого процесса: во внешней форме оказывается то, что является сознанию художника как наваждение. В основе этого наваждения лежит, как правило, некая идеологическая метафора, поразившая воображение и наложившая свой отпечаток на мировоззрение художника. Обратной стороной „кошмара“ является идея, в силу своего метафорического происхождения, весьма привлекательная. Произошло либо замещение, либо конденсация этой идеи. В любом случае, сдвиг ментальной энергии с понятийного плана в художественный.
Поэтика абсурда - это философский, психоаналитический вне-жанр. Разобраться в методологии перехода от понятия - через метафору - к

Само по себе введение двух параллельных смысловых рядов (онтологического: истина и ложь и гносеологического: возможное и невозможное) весьма существенно для аристотелевской "Аналитики". На пересечении онтологии с гносеологией происходит привязка "истины" в бытийст-веннои своей ипостаси к "возможному" и "невозможному" с точки зрения человеческой способности суждения.
Аристотель в "Метафизике" бытие понимает как истину, в "Аналитике" же истина у него утверждается априори, как необходимо сущее, которое "не может иногда не быть". Ложное, следовательно, необходимо не -сущее, которое не может быть никогда. Если "ложное" при необходимости допускается, то "истиной" проверяется возможность или невозможность подобного допущения: "но это невозможно, т.к. истинно, что А присуще всем В."
Истинность или неистинность задаются, они не могут быть подвергнуты сомнению, поскольку,как и все сущее,могут только мыслиться и причем сразу определенно: "При доказательстве через невозможное необходимо заранее понимать, что оно не истинно". Получается, что вопрос о "истинности"-"ложности" высказывания, собственно, не стоит. Оно задано изначально, принято заранее. Истина утверждена. Вопрос ставится о возможности ее появления. Возможное возникает, невозможное не возникает, даже если оно истинно в своей сути. Множество истинных социологических теорий, прекрасных и добрых политических замыслов разбиваются о действительность, поскольку их осуществление невозможно, а насильственное осуществление ведет к абсурду.
Другими словами, истинное может быть как абсурдным, так и "возможным", так же как "ложное" выступает то как "возможное", то как "невозможное". Например, "если А есть нечто ложное, однако не невозмож-
Аристогсль II, 231.