Композиционная роль текста в тексте в произведениях Достоевского: библейские цитаты в романе "Братья Карамазовы"

• Автор: Гумерова, Анна Леонидовна
• Шифр специальности: 10.01.08
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2007
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 129 с.

Глава 1. Текст в тексте как композиционный прием

§ 1. «Текст в тексте» — два значения термина

§ 2. Варианты функционирования структуры «текст в тексте»

§ 3. Прецедентный текст

§ 4. Роль предшествующих текстов в творчестве Достоевского

Глава 2. Функционирование композиционной структуры «текст в тексте» в романе «Братья Карамазовы»

§ 1. Евангельский контекст эпиграфа к роману

§ 2. Образ Дмитрия в свете эпиграфа

§ 3. «Русский инок» и «Великий инквизитор»

§ 4. Образ старца Зосимы в контексте евангельских цитат

§ 5. Суд
Глава 3. Способы функционирования цитат из Священного Писания в романе «Братья Карамазовы»
§1. Соотношение формальной и смысловой характеристики отсылки
§ 2. Сквозное цитирование
§ 3. Сопоставление цитат общей тематики
§ 4. Составные цитаты
§ 5. Цитаты на фоне ситуативной аллюзии
§ 6. Фоновое цитирование
§ 7. Отсылки к Распятию и Воскресению Христа
Заключение
Библиография

Данная работа посвящена теме композиционной роли текста в тексте в произведениях Достоевского на примере цитат из Священного Писания в романе «Братья Карамазовы», Для исследования выбран именно роман «Братья Карамазовы», поскольку в нем наиболее отчетливо по сравнению с другими романами Достоевского виден композиционный прием «текст в тексте». Подробнее о двух значениях этого термина будет говориться в первой главе предлагаемого исследования, которая посвящена разработке теории, необходимой для изучения данной темы. Здесь же необходимо сказать только, что «текстом в тексте» можно называть как цитату из другого произведения, так и вставной текст, то есть произведение персонажа. В романе «Братья Карамазовы» такими вставными произведениями будут записанные Алешей Карамазовым тексты «Из жития в Бозе преставившегося иеросхимонаха старца Зосимы» и «Из бесед и поучений старца Зосимы» и поэма Ивана Карамазова «Великий инквизитор». Несомненно, эти вставные тексты исключительно важны для романа как сюжетно, как и композиционно — то есть значим сам способ их появления в романе, то, что они являются именно произведениями персонажа. Об этих произведениях будет говориться во второй главе данного исследования, в параграфе «“Русский инок” и “Великий инквизитор”». Однако данная работа главным образом посвящена исследованию той роли, которую в романе «Братья Карамазовы» играют цитаты из Священного Писания как предшествующего текста.
Тема христианства Достоевского впервые была поднята на рубеже Х1Х-ХХ веков. Ей занимались такие философы, как В. С. Соловьев,
Н. Бердяев, В. Розанов. Однако их работы не столько посвящены евангельскому тексту у Достоевского, сколько представляют собой христианский взгляд на Достоевского. В этих исследованиях Достоевский

предстает скорее философом, чем автором художественных произведений. В частности, Н. Бердяев, сравнивая художественный метод Льва Толстого и Достоевского, утверждает, что Достоевский как художник гораздо слабее, чем Толстой. «Сложная фабула его (Достоевского) романов есть раскрытие человека в разных аспектах, с разных сторон. Он открывает и изображает вечные стихии человеческого духа. В глубине человеческой природы он раскрывает Бога и дьявола и бесконечные миры, но всегда раскрывает через человека и из какого-то исступленного интереса к человеку»1.
Говоря о христианском взгляде на Достоевского, нельзя не упомянуть книгу К. Леонтьева «Наши новые христиане. Достоевский и граф Толстой», которая представляет собой одну из первых работ о вероучении Достоевского. Исследуя знаменитую «пушкинскую речь» Достоевского, Леонтьев критикует позицию Достоевского, называя ее «розовым христианством». Однако заметим, что позиция самого Леонтьева вряд ли может считаться традиционно христианской. Так, в этой книге он говорит следующее: «(Христос) учил, что на земле все неверно и все не важно, все даже нереально»2. Эта позиция сама по себе как минимум нуждается в обосновании.
От работ вышеперечисленных авторов отличаются работы Вячеслава Иванова; в основу его исследований легло изучение композиции произведений Достоевского. Вячеслав Иванов называет творческий метод Достоевского «реалистическим символизмом»3 и определяет его как «а геаПЬш ас1 геаНога, от действительности низшего плана и низшей онтологической реальности к реальности реальнейшей»4. В основе композиции романов Достоевского он видит миф. Позднее об этом будет говорить К. Мочульский. С другой идеей Иванова, с мыслью о том, что «его (Достоевского) проникновение в чужое я, его переживание чужого я как
1 Бердяев Н. А. Миросозерцание Достоевского. Прага, 1923. С. 32.
2 Леонтьев К.Н. Наши новые христиане: Ф. М. Достоевский и граф Толстой. М., 1882. С
3 Иванов Вячеслав. Достоевский. Трагедия — миф — мистика // Иванов Вячеслав. Эссе. Статьи. Переводы. Брюссель. Б.г. С. 34.
4 Там же.
Смердяков: «Вы как Федор Павлович, наиболее-с, изо всех детей наиболее на него похожи вышли, с одною с ними душой-с (15; 68)).
Цитат из Священного Писания или аллюзий на православные реалии, относящихся к Дмитрию, действительно мало. Кроме уже упомянутых, можно привести такой пример: в главе «Сам еду!», на его вопрос «Попадет Дмитрий Федорович Карамазов в ад или нет» ямщик отвечает легендой, которая начинается словами: «Когда Сын Божий на кресте был распят и помер, то сошел Он со креста прямо во ад и освободил всех грешников» (14; 372). Отметим, что здесь также появляется мотив сошествия Христа во ад.
Однако в его речи возникают другие отсылки, не относящиеся к евангельскому тексту, но, как позднее можно будет увидеть, напрямую связанные с основной темой. Из самого названия главы «Исповедь горячего сердца. В стихах» очевидна роль многочисленных стихотворных цитат, которые вспоминает Дмитрий. Так, он цитирует «Элевзинский праздник» Шиллера.
Заметим, что Дмитрий говорит «Я хотел бы начать... мою исповедь... гимном к радости Шиллера. An die Freude!» (14; 98), но те две строфы, которые он приводит из «Оды к радости», звучат уже после «Элевзинского праздника» (и после короткой цитаты из Майкова, которая появляется сразу после заявленной «Оды к радости»). «Ода к радости» — последняя стихотворная цитата в главе «Исповедь горячего сердца. В стихах», после чего Дмитрий говорит «Но довольно стихов!» (14; 99). Можно предположить, что для Дмитрия исповедь начинается именно с этого момента, и в таком случае то, что он говорит начиная с «Элевзинского праздника» до «Оды к радости», оказывается неким вставным текстом по отношению к его основной исповеди. Однако выражение «Исповедь <...> в стихах» не позволяет говорить, что исповедь Дмитрия начинается только после последней стихотворной цитаты. Вероятно, «исповедь в стихах» действительно представляет собой вставной текст, который так же является исповедью, так что мы видим две разных исповеди Дмитрия. Впрочем, это