Французская литература в "новой критике" : Р. Барт, Ж. Женетт, Ж. Старобинский

• Автор: Дремов, Михаил Александрович
• Шифр специальности: 10.01.03
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 181 с.

Французская литература в «новой критике»:

(Р. Барт, Ж. Женетт, Ж. Старобинский)

(3) Введение

(9) Глава 1. Р. Барт - теоретик и историк литературы

(9) §1. Р. Барт в контексте постмодернизма

(45) §2. Эстетика Р. Барта и творчество маркиза де Сада

(63) Глава 2. История французской литературы в критике Ж. Женетта

(70) § 1. Ж. Женетт - историк французского барокко

(91) §2. Ж. Женетт и история французского романа

(110) §3. Ж. Женетт и литература модернизма

(130) Глава 3. «Критический путь» Ж. Старобинского

(130) §1. Теория и метод: программа диалектической критики
(151) §2. Французская литература в оценке Ж. Старобинского
(173) Заключение
(175) Список использованной литературы
Актуальность темы. В XX веке в течение долгого времени отечественные гуманитарные науки находились в относительной изоляции от Запада. Знакомство с формировавшимися там тенденциями, направлениями, школами было весьма ограниченным и, как правило, происходило с опозданием. Когда идеологические запреты стали ослабевать, на российского читателя обрушилась масса переводных публикаций из области философии, истории, социологии, филологии - и в том числе литературоведения, открывавших широкие перспективы для исследований. 90-е годы можно назвать подлинным «прорывом», однако уже спустя небольшое время стало понятно, что прорыв в издании не стал прорывом в науке. Напротив, сложившуюся ситуацию можно охарактеризовать как кризисную. Традиции и опыт отечественной науки, испытывавшей на этапе советской истории постоянный идеологический гнет, были поставлены под сомнение, а то и вовсе отвергнуты. Как следствие, критическое сознание было ослаблено: с одной стороны, оно лишилось прежней опоры, а с другой - испытало сильнейшее воздействие постмодернистского релятивизма. Скептицизм уступил место восторженности, «новое» подчас становилось синонимом «истинного». Таким образом, несмотря на то что новые течения получили у нас широкий отклик, научная рефлексия продолжала развиваться в основном в направлении, заданном исследуемым объектом, не обретая критической дистанции и, как следствие, закономерно превращаясь в эпигонство. Кризисные тенденции не преодолены до сих пор. Они наиболее очевидны в области философии и истории, но также и в литературоведении, которое, разумеется, не развивается изолированно. Самым наглядным и убедительным доказательством этого является ситуация в той области, где наука непосредственно взаимодействует с обществом, - ситуация со школьными учебниками по гуманитарным предметам, которые на протяжении последнего десятилетия в целом получают стабильно отрицательную оценку.
Обрисованное выше положение можно охарактеризовать как господство «идеологической моды», степень негативного влияния которой сопоставима с идеологическими запретами, а возможно, и превосходит их.
Французская «новая критика» 50-х - 70-х годов относится к числу наиболее ярких явлений в западном литературоведении второй половины XX века. Конечно, это словосочетание чаще употребляют по отношению к англо-американской «new criticism». Однако, несмотря на свое очевидное родство с «new criticism» и близость целого ряда теоретических постулатов, французская «nouvelle critique» представляет собой самостоятельное явление. Во-первых, она возникла спустя примерно тридцать лет после рождения английской «новой критики» в совершенно иной исторической и культурной ситуации. Во-вторых, едва ли не большее воздействие на нее оказали представители русской формальной школы, о чем, к примеру, свидетельствует заметный «крен» в сторону нарратологических исследований. В-третьих, за весь свой недолгий век французская «новая критика», в отличие от «new criticism», не смогла завоевать прочных позиций в официальной «университетской» науке и на протяжении всего своего существования воспринималась в качестве оппозиционного идейного течения.
Несмотря на свойственное «новой критике» разнообразие оригинальных теоретических и методологических концепций, знакомство с ней в нашей стране долгое время шло сквозь призму творчества Ролана Барта. Именно эта фигура оказалась в фокусе «идеологической моды», поэтому ее восприятию свойственны все отмеченные выше недостатки. Но если работы Барта не были подвергнуты должному критическому разбору из-за своей популярности, то другие направления и другие представители, даже изданные в переводе, попросту оказались в их тени. Между тем «новая критика» стала настолько ярким и мощным явлением в литературоведении, что, безусловно, заслуживает не восторженных похвал и не огульного отрицания, а тщательного критического исследования. Работы французских

как класса, причем класса революционного. Идеология возникла, окрепла — но еще не стала Доксой83.
Тем не менее Барт обратит свое внимание на творчество маркиза де Сада, непосредственное связанное с эпохой Просвещения. Интерес к этому автору был вполне в духе того времени. Фигура Сада привлекала философов и критиков многих направлений84 благодаря ее положению в ряду «проклятых» писателей. Самые разные точки зрения, самые разные критические методы -марксизм, экзистенциализм, психоанализ, семиология - сфокусировались на нем. Наиболее точный ответ на вопрос «почему именно Сад?» дает, пожалуй, позиция Сартра. Он видел в маркизе личность, в которой отразился весь спектр противоречий переломной эпохи, со всеми интересующими его проблемами отчуждения субъекта в истории и попыткой преодоления этого отчуждения в индивидуальном проекте: «Мышление де Сада не есть ни мышление аристократа, ни мышление буржуа; это опыт, пережитый дворянином при вынесении приговора его классу, - опыт, который не нашел для самовыражения ничего другого, как господствующие понятия восходящего класса, и, воспользовавшись ими, деформировал их и сам подвергся их деформирующему влиянию»85. Таким образом, извращенный характер произведений Сада выводится Сартром из безнадежной попытки модернизировать устаревший дворянский либертинаж в эпоху, лозунг которой начинался словом «свобода». Личность писателя противостоит тому, что можно назвать «духом Просвещения», и тем самым еще более ярко высвечивает его, позволяя преодолеть одномерность в понимании эпохи. Сартр-марксист видел в творчестве Сада прежде всего «протест одиночки», частного человека, оказавшего вне «класса», против «универсалистской идеологии революционеров». По Сартру, рождение экзистенциализма стало неизбежным следствием тотальности гегелевской системы. Кьеркегор
83 «Докса ... - это Общественное Мнение, Дух большинства, буржуазный Консенсус, Глас природы, Сила Предрассудка» (Барт Р. Ролан Барт о Ролане Барте. - М., 2002. - С. 56).
84 В 1992 г. в России вышла книга «Маркиз де Сад и XX век», представившая широкий спектр мнений целого ряда французских авторов, таких как Ж.Лели, П.Кпоссовски, М.Бланшо, Ж.Батай, С. де Бовуар, А.Камю и, разумеется, Р.Барт.
85 Сартр Ж.П. Проблемы метода. - М., 1993. - С. 144.