Феномен игры в прозе Германа Гессе : "Демиан", "Кляйн и Вагнер", "Последнее лето Клингзора"

• Автор: Малащенко, Владимир Владимирович
• Шифр специальности: 10.01.03
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2008
• Место защиты: Калининград
• Количество страниц: 213 с.

Оглавление

Введение

Глава 1. Творческий акт

§ 1. Творец

Глава 2. Игровое пространство прозы Г. Гессе 1910-х годов

§ 1. «Демиан». Игра в двойничество, мотив игры с

демоном

§ 2. «Кляйн и Вагнер». Театральное пространство, мотив

маски, игра метаморфоз

§ 3. «Последнее лето Клингзора». Онтология и аксиология
игры со смертью. Тема искусства
Заключение
Примечания
Библиография

Введение
Герман Гессе - этот интеллектуальный отшельник в литературе XX века - стоит особняком, занимая совершенно особую позицию наставника и учителя жизни в своей проповеди идеи гармонии, которая способна устранить дихотомию вселенной, расщепленной на Бога и Дьявола, Добро и Зло, Свет и Тьму. К подобному гармоническому универсуму Гессе шел всю жизнь, постепенно «нащупывая» путь в ранней повести «Петер Ка-менцинд» (1904), продираясь сквозь религиозно-философскую символическую декларативность «Демиана», ницшеанскую, аполлонически - дионисийскую экстазийность, экспрессионизм «Кляйна и Вагнера», «Последнего лета Клингзора», внешний аморализм, эпатажность «Степного волка» («... гессевский «имморализм» 20-х годов - составная часть его морализма»)1, выходя к равновесию, целостности духовной жизни человека в «Нарциссе и Гольдмунде», «Паломничестве в Страну Востока», «Игре в бисер» (1943).
Важнейшее место на протяжении всего этого пути занимает идея игры. Игра как особый творческий феномен воплощает для Гессе глубину общечеловеческой культуры, «Она непосредственно апеллирует к всеобъемлющей, гармонизирующей музыкально-числовой структуре космоса»2. Она же помогает понять главное - человека, со всеми его взлетами и падениями; человека, который сам является целостностью, гармоническим универсумом.
В эссе «Непризнанные писатели» Гессе определяет миссию, дело писателя как «познание человека в его случайности и переменчивости; подмена реальности и переменчивости человеческой жизни собственными грезами о человеческом бытии, собственной догадкой о назначении человека»3. А год спустя, в 1927 году, он обозначает главную и единственную задачу писателя - «быть служителем, адвокатом и рыцарем души» ’(курсив

наш. — В.М.). В прижизненном издании 1959 года прозы Гессе Готхильф Хафнер очень точно и емко определяет суть жизненного и творческого пути писателя: «Жизнь и труд писателя Г. Гессе были и остаются образцом в служении духу и человечности»5.
Цель Гессе — «играя», сохранить культуру. Через игру обратиться к духовному миру человека, показав все его неисчерпаемое многообразие. Эта цель писателя очень точно совпадает со смыслом известной максимы Ф. Шиллера: «Человек играет только тогда, когда он в полном значении слова человек, и он бывает вполне человеком лишь тогда, когда играет»6.
В «Критике способности суждений» И. Кант разделил игру ощущений «на азартную игру, игру звуков и игру мыслей»7. Именно последний компонент триады представляет для нас наибольший интерес, т.к. позволяет проникнуть в игру смыслов, ощущений, мыслей писателя и его героев, дает ключ к постижению художественного мира его произведений.
Традиционно в отечественном гессеведении игру у писателя связывают с романом «Игра в бисер»8 либо отыскивают ее «следы», начиная с романа «Степной волк»9. Однако игра, игровое начало явственно «заявляет» о своем присутствии именно в прозе 1910-х годов, начиная с романа «Демиан». Этот роман занимает в творческом наследии писателя центральное место, являясь своеобразной точкой отсчета на пути формирования новой творческой манеры. «Демиан» - это такое произведение, которое генерировало основные, выработанные уже здесь, идеи во всю дальнейшую прозу писателя.
Здесь же мы бы хотели уточнить, почему исключаем из нашего анализа новеллу Г. Гессе «Душа ребенка», которая в сборнике прозы писателя 1920 года предшествовала «Кляйну и Вагнеру» и «Последнему лету Клин-гзора», и составляла, таким образом, своеобразную трилогию. Вместо нее мы привлекаем роман «Демиан», так как в нем, как в своеобразном ядре нового художественного языка и стиля писателя, наиболее полно были за-
действительность). Здесь можно отметить явную соотнесенность с романтическим сознанием, дифференцирующим возвышенное чувство и прозаическую обыденность, ведь «романтизм считает целью творчества воссоздание запредельного мира, не пересекающегося с реальным, - в соответствии со своим полным пониманием идеала, который не пересекается с действительностью»54. Стоит особо подчеркнуть, что поиском идеала, гармонии Гессе занимался на протяжении всего своего творческого пути. В его книгах возникает своеобразная тоска по Абсолюту, Прекрасному. «Характерной чертой романтического восприятия мира является неудовлетворенность окружающим нас конечным и тоска по бесконечному, далекому и вечно родному для бесконечной души человеческой»55.
Обозначенный в первом тексте конфликт на лексико-семантическом уровне удвоен оппозицией мир внешний / мир внутренний, раскрывающей противоречие между желаемым / действительным, мечтой /реальностью (хотел быть поэтом, но не был им, а затем слыл за поэта, но «писанина не доставляла ... больше настоящей радости»56). Данное несовпадение, кон-траверза подчеркивается и усиливается писателем при помощи употребления в высказываниях модальных глаголов и модально-вводных слов, выражающих различную «степень достоверности»57, с оттенками неуверен-пости, сомнения. Например: «Казалось, что все в порядке» , «казалось мне возможным»59, «так называемые люди духа»60, «Снова между действительностью и тем, что казалось мне желательным, разумным и добрым, открывалась безнадежная пропасть»61, «Я воображал, что долгими и трудными испытаниями моей юности выстрадал себе место в мире и что теперь я - поэт»62, «Кто знает, может быть, вопреки вере всей моей жизни, я все-таки вовсе не поэт.. ,»63 (курсив наш. - В.М.) и так далее.
Максимальное усиление и обострение конфликта в пространстве первого текста «Краткого жизнеописания» подчеркивается предельной концентрацией того состояния одиночества, в котором постоянно находил-