Психологизм М. Пруста и Ж.-П. Сартра в "повествованиях о личности" : "В поисках утраченного времени", "Тошнота", "Слова"

• Автор: Субботина, Галина Александровна
• Шифр специальности: 10.01.03
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2003
• Место защиты: Чебоксары
• Количество страниц: 239 с.

Содержание
Введение
Глава I. Проблема времени в романах «В поисках утраченного времени», «Тошнота» и в
автобиографической книге «Слова»
Глава И. Проблема взаимоотношений сознания и мира в «повествованиях о личности», принадлежащих
М. Прусту и Ж.-П. Сартру
Глава III. Проблема «другого» в произведениях
М. Пруста и Ж.-П. Сартра
Заключение
Сноски и примечания
Библиография

ВВЕДЕНИЕ
Марсель Пруст (1871 - 1922) и Жан-Поль Сартр (1905 - 1980) -крупнейшие представители мировой психологической прозы. Естественно их тяготение к созданию «повествований о личности». В рамках диссертации нами предпринята попытка сравнительно-исторического исследования «субъективной эпопеи» М. Пруста «В поисках утраченного времени» (1912 -1922) и произведений Ж.-П. Сартра, в числе которых роман «Тошнота» (1938), автобиографическая книга «Слова» (1964) и философские работы: «Очерк теории эмоций» (1939), «Первичное
отношение к другому: любовь, язык, мазохизм» (1943), «Объяснение «Постороннего» (1943), «Экзистенциализм - это гуманизм» (1946), «Что такое литература?» (1947).
М. Пруст открыл для литературы новые сферы человеческой психики. Он впервые описал особый вид работы памяти - непроизвольное воспоминание, на базе которого строится весь роман «В поисках утраченного времени». Л.Я. Гинзбург, признанный специалист в области истории психологического романа, одной из главных особенностей прозы М. Пруста называет «расширение поля осознаваемого, объемлемого творческой мыслью» (1.113). Писатель выхватывает, по мысли исследовательницы, «вещи из небытия неосознанности или из тьмы
забвения» (1.113). Уже у Пруста описание психологии героев носит интеллектуализированный характер. Воспоминания имеют выверенный вид, построены на выявлении самых общих законов поведения
человека. Дальнейшее продвижение в глубь человеческой психики
происходит в творчестве Ж.-П. Сартра за счет использования философских построений. Сартр анализирует психологию прозрений в пограничных ситуациях», эмоции такого рода, как «тошнота», «скука»,«тоска»,«страх», «ужас». При этом все перечисленные эмоции и состояния у Сартра,

профессионального философа, специфичны, лишены непосредственности, опираются на сложные интеллектуальные конструкции.
Важнейшим аспектом исследования внутренней жизни человека у М. Пруста является анализ бессознательного. Сартр продолжает двигаться в направлении, заданном Прустом. Однако он уже активно использует достижения психоанализа 3. Фрейда и его последователей.
В центре внимания Сартра в романе «Тошнота» и в автобиографической книге «Слова» оказываются также проблемы психологии творчества, формирования творческой личности. Этот же ракурс является одним из важнейших для М. Пруста в романе «В поисках утраченного времени».
Углубление психологизма в творчестве М. Пруста приводит к изменениям в самой форме его произведения. Б.Л. Сучков в книге «Исторические судьбы реализма» приходит к выводу, что М. Пруст «ощущал себя бытописателем и историком общества» (2.302). «Однако в его романе реальность жизни, -продолжает свою мысль литературовед, - как бы растворялась в том представлении о ней, какое складывалось в индивидуальном восприятии личности» (2.302). В связи с этим форма романа, используемая М. Прустом, согласно классификации Т. Манна, может быть определена как «субъективная эпопея», сочетающая в себе широкое описание действительности и субъективный взгляд героя на реальность. В этом же направлении движется и Ж.-П. Сартр, репрезентуя в романе «Тошнота» полную типических деталей картину провинциальной жизни Франции в видении характерного представителя европейской интеллигенции 20 - 30-х годов XX века. «Пространство книги, - утверждает Л.Г. Андреев в монографии «Жан-Поль Сартр. Свободное сознание и XX век», - это пространство сознания героя, ибо весь мир - мир его непосредственных ощущений и восприятий, вне которого словно бы ничего нет, хотя на самом деле все вовне» (3.37). В автобиографической книге «Слова» читатель также видит историю личности и реальность вокруг нее глазами главного героя, но в отличие от названных

чтобы погрузиться в поток времени и наблюдать героев, изображаемых в линейной последовательности в непрерывном ряду событий, читатель оказывается перед разнообразными моментальными снимками, сделанными на разных этапах жизни героев, «неподвижных в момент восприятия». И, сопоставляя эти моментальные образы, читатель испытывает то же ощущение движения времени, что пережил герой-рассказчик» (17.205).
В последнем томе цикла Марсель, приехавший в Париж после долгой болезни, оказывается будто бы на страшном маскараде. Нацепив безобразные или еще не утратившие некоторой прелести маски, его прежние знакомцы продолжают бессмысленное «броуновское движение» уже на пороге смерти. Причем сам Марсель не ощущает себя таким же постаревшим, как окружающие. Он удивлен тому, что все смеются, когда он называет себя молодым человеком, он удивлен почтительностью, с какой к нему обращается молодежь, он удивлен тому, что он помнит и знает много такого, что уже неизвестно почти никому из присутствующих.
Время неузнаваемо изменило физический облик его друзей. Подобно беспристрастному анатому, Марсель подробно описывает седину волос, одутловатость щек, тусклый взгляд, хромоту и т.д. Изменения коснулись и внутреннего мира окружающих. Прежние друзья исчезли, на их месте оказались люди настолько изменившиеся, что это преображение уподобляется Прустом смерти (1.233). Душевные качества так же неустойчивы, как телесные. Легранден превратился в старого седовласого отшельника, павшего духом до такой степени, что перестал улыбаться. От былого бахвальства и самодовольства не осталось и следа в характере Блока: их сменили сдержанность, спокойствие. Жильберта почти забыла бесконечно ею любимого Сен-Лу и превратилась в педантичную интеллектуалку. Также необратимо и непредсказуемо изменилось и общество. Те, кто занимал блестящее положение в свете, потерял свое влияние, другие стали задавать тон. Так, Сван, в представлении большинства, никогда и близко не стоял к избранному обществу, а второразрядный аристократ Форшвиль, наоборот, воспринимается