Новеллистика Вильгельма Гауфа в контексте литературы его эпохи

• Автор: Чернышова, Маргарита Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.03
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2010
• Место защиты: Воронеж
• Количество страниц: 194 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение
Глава 1. От сказки к новелле. Три альманаха В. Гауфа
Глава 2. Новеллистика В. Гауфа в контексте развития жанра
§1. Романтическое толкование судьбы в новеллах «Отелло.
Литературные реминисценции
§2. В. Гауф и литература бидермайера. Новелла «Певица»
§3. Историческая тема («Еврей Зюсс»)
§4. Современная проблематика в новеллах В. Гауфа
4.1. «КйпяйегргоЫетаик» и литературные нравы эпохи в но велле
В. Гауфа («Последние рыцари Мариенбурга»
4.2. Проблемы семьи и брака («Нищенка с моста Искусств»)
4.3. Общественно-политические тенденции эпохи («Портрет Императора»)
Глава 3. Новеллистическая форма. Искусство В. Гауфа-новеллиста
§1. Гауф о новелле
§2. «Необычайное происшествие»
§3. Роль «тайны», «загадки» в поэтике сюжета
§4. Особенности композиции
Заключение
Список используемой литературы

ВВЕДЕНИЕ
Вильгельм Гауф (1802 —1827 гг.) известен во всем мире, прежде всего, как сказочник. Важно и то, что он пробовал себя и в других жанрах. Этот бесспорно одаренный художник слова не дожил до своего двадцатипятилетия, вероятнее всего, не успев в полной мере раскрыть свой талант. Творческая деятельность В. Гауфа охватывает очень короткий период - два с половиной года. Его наследие включает в себя не только знаменитые во всем мире три сказочных сборника, но также три романа, целый ряд статей, очерков и шесть новелл.
Молодой автор еще только выбирал свою художественную манеру, не все его творческие опыты были одинаково удачны. Однако за короткий промежуток времени, отмеренный В. Гауфу судьбой, его творчество претерпело заметные изменения. Четко прослеживается движение автора от подражательства к самостоятельности.
Не следует также забывать о месте писателя в литературном процессе Германии. В. Гауф творил на границе литературной эпохи, когда причудливо переплетались разнообразные стилевые тенденции. В этой пестроте он непрерывно искал свою манеру. Поэтому трудно причислить его к какому-либо одному из известных литературных направлений или стилей эпохи. Начинающий писатель отталкивался от предшественников. Отчасти подражая романтикам (в особенности, Э. Т. А. Гофману и JI. Тику), впитывая черты современного ему стиля бидермайер, нередко пародируя беллетристику своего времени (прежде всего, Г. Клаурена, Г. Цшокке), а, отчасти, заимствуя ее приемы, В. Гауф стремится к новой, еще не освоенной художественной практикой, реалистической эстетике. Это наиболее отчетливо заметно на примере тех произведений, которые сам автор называет новеллами. Они принадлежат к малой форме, но в жанровом отношении каждая из них отличается своеобразием.

Обращение В. Гауфа к новелле совершенно закономерно. Этот жанр был широко распространен в немецкой литературе первой половины XIX века. Едва ли не все авторы той эпохи писали новеллы. А. Арним, К. Брентано, Г. Клейст, JI. Тик, Э.Т.А. Гофман, Й. Эйхендорф, Э. Мерике, В. Алексис создали прекрасные образцы этого жанра, которые завоевали огромную популярность еще при жизни писателей, и в большинстве своем не забыты и поныне.
В годы вступления В. Гауфа в литературу новелла стала едва ли не самым излюбленным жанром. Такое предпочтение было вполне объяснимо. Массовый читатель того времени нуждался как раз в небольших рассказах, красочных альманахах и прочих увлекательных и коротких вещицах. Таким образом, новелла приходилась как нельзя кстати. Публицист Т. Мундт писал, что к 30-м годам XIX столетия «новелла становится немецким «домашним животным» и в качестве такового призвана играть роль высшей формы искусства» [264,71]. В то же время, к началу XIX века, и именно в Германии, новелла сформировалась как серьезный, самостоятельный и самобытный жанр.
Со времени своего возникновения жанр новеллы постоянно видоизменялся. Достаточно обратиться к первым опытам в развитии новеллы: средневековому итальянскому сборнику 80-х годов XIII века «Книге новелл и красивой вежливой речи» и «Декамерону» (1349-1351) Дж. Бокаччо, как одним из первых и к тому же крупнейших новеллистических памятников. Нетрудно заметить, что эти образцы жанра еще сохраняют тесную связь с анекдотом.
Как известно, сам термин происходит от итальянского «una novella» -новость. Под «новым» в эпоху Ренессанса понимали нечто чудесное, необычное, странное. Первые новеллы обязательно обладали неожиданной концовкой, к тому же содержали в себе социальную критику. Их героями были изворотливые, находчивые люди, почти всегда с легкостью выходящие из затруднительных ситуаций. Иногда новеллы средневековья и Возрождения повествовали о различных проступках и преступлениях церковнослужителей. Все это вполне соответствовало требованиям эпохи Ренессанса, с ее

С. Нейгауз в монографии «Hauffs Werke. Das Spiel mit dem Leser» (2002) неоднократно говорит об использовании восточных декораций во втором альманахе В. Гауфа. Исследователь утверждает, что: «Восточный мир, таким образом, является зеркальным отражением европейского. Гауф играет с границами между своим и чужим, выходя за эти границы, и показывая свое через перспективу чужого» («Die Orientalische Welt ist demnach eine Spiegelwelt für die europäische. Hauff spielt mit den Grenzen zwischen Eigenem und Fremdem, indem er über die Grenze wechselt und aus der Perspektive des Fremden das eigene darstellt» [233,118]).
Поведение юношей соответствует поведению молодых европейцев времен
В. Гауфа: они открыто потешаются над духовным лицом (шейхом Али-Бану), хотя для восточного человека характерно уважение ко всему, имеющему отношение к Корану. Бросается в глаза легкое пренебрежение в разговоре юношей с Мустафой: «Что вы хотите сказать, старичок? <...> уж не нас ли вы имеете ввиду? Какое вам дело, порицаем мы образ жизни шейха или нет?» [14,85] («Was wollt Ihr damit sagen, Alter? <...> meinet Ihr uns damit? Was geht es Euch an, dass wir die Lebensart des Scheik tadeln?» [3,T.2,103]), - говорит один из друзей.
Позднее, вновь увидев случайного знакомого, молодые люди обращаются к дервишу следующим образом: «Эй, старичок! Нельзя ли вас попросить на минутку сюда? [14,87] («Heda! Alter Herr! Wollet Ihr nicht ein wenig zu uns treten?» [3,T.2,102]). Интересен также момент, когда юноши просят Мустафу взять их с собой во дворец, чтобы они могли посмотреть на праздненство, где обычно присутствуют только знатные друзья шейха. Старик обещает молодым людям провести их на праздник, потому что надсмотрщик над рабами якобы его приятель и ежегодно устраивает ему местечко в зале [14,88]. Трудно представить, что так в действительности мог бы повести себя восточный человек XIX века. Однако подобная манера поведения вполне могла быть присуща европейскому жителю того же времени.