Жанровое своеобразие романа Ф.М. Клингера "Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад" в контексте немецкой эпической традиции рубежа XVIII-XIX вв.

• Автор: Красильникова, Марина Валерьевна
• Шифр специальности: 10.01.03
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2014
• Место защиты: Нижний Новгород
• Количество страниц: 211 с.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Глава I. Творчество Ф. М. Клингера в контексте литературных поисков эпохи конца XVIII - начала XIX вв.
1.1. Эпизация немецкой драмы в литературе «Бури и натиска»
1.2. Немецкий роман и споры о нем в просветительской
критике Германии
1.3. «Фауст» Ф. М. Клингера: авторское прочтение
архетип ического сюжета
Глава И. «Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад» Ф. М. Клингера: слияние эпичности и драматизма
2. 1. Специфика сюжета и конфликта в романе Ф.М. Клингера «Фауст,
его жизнь, деяния и низвержение в ад»
2. 2. Фауст и Левиафан: эпичность и драматизм образов
2. 3. Эпический характер пространственно-временных
отношений в романе
Заключение
Библиография

ВВЕДЕНИЕ
Имя Фридриха Максимилиана Клингера (Friedrich Maximilian von Klinger, 1752-1831) в истории немецкой литературы известно в связи с литературным движением «Буря и натиск», а между тем сложность и противоречивость всего творческого пути писателя позволяет рассматривать его более широко - в русле литературного процесса позднего Просвещения. Его первый (штюрмерский) этап деятельности (период создания преимущественно драматургических произведений) может быть охарактеризован с эстетических позиций движения «Буря и натиск», второй, отмеченный появлением философских романов, дает повод говорить о новой постштюрмерской программе писателя, которая во многом отражает основные тенденции развития немецкой литературы конца XV11I - нач. XIX столетий.
Творчество Ф. М. Клингера раскрывает особенности происходящего в тот период процесса формирования новой национальной литературы, способствовавшей выражению личной позиции автора. Это стало причиной широкого интереса к ней со стороны прогрессивной немецкой интеллигенции.
Литературные искания Ф. М. Клингера были продиктованы поисками истинно верного жанрового оформления своей мысли. Громкий драматический диалог в раннем творчестве уступил место философскому монологу героя зрелого периода. Ф.М. Клингер умел видеть перспективу происходящих перемен в социальной, культурной, политической жизни своей страны. Он участвовал в реализации смелого замысла молодежи: сделать литературу трибуной для выражения как творческих, так и политических взглядов. Именно его драма «Буря и натиск» („Sturm und Drang“, 1776) имела столь сильный резонанс, что ее название стало впоследствии именем нарицательным, когда «штюрмерами» называли себя многие прогрессивно мыслящие немцы второй половины XVIII в.
Однако драма как жанр не смогла вместить в себя масштаб мысли Ф. М. Клингера. Намерение говорить и быть услышанным вселило в автора
смелость выйти за рамки известного жанра, предложив современникам синтез,

межродовую интеграцию, игру жанров. Речь идет о произведении Ф. М. Клингера «Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад» („Fausts Leben, Taten und Höllenfahrt“, 1791) [далее - «Фауст»], которым он начнет цикл своих романов: «История Джафара Бармекида» („Die Geschichte Giafar des Bannekiden“, 1792-1794) и «История Рафаэля де Аквилласа» („Die Geschichte Raphaels de Aquilas“, 1793), «Путешествие перед потопом» („Reise vor der Sündflut“, 1795), «Фауст стран Востока» („Faust der Morgenländer“, 1796), «История немца новейшего времени» („Geschichte eines Teutschen der neuesten Zeit“, 1797), «Захир, первенец Евы в раю» („Sahir, Eva's Erstgeborner im Paradiese“, 1797), «Светский человек и поэт» („Der Weltmann und der Dichter“, 1798).
Если жанровое определение названных произведений соответствует намерению автора создать цикл философских романов («Клингер назвал свои романы философскими, потому что рассматривал их как выражение своего миропонимания»1), то первый из них - «Фауст», написанный в окружении русской действительности, заинтересовал нас своей неоднозначной жанровой трактовкой, когда активное драматическое начало предстает облаченным в эпически выстроенный, узнаваемый жанр романа. Еще Е. Д. Беккер указывал на несоответствие формы и содержания произведения, объясняя, что «художественное устремление к завершенности формы не было свойственно Клингеру <.. .> Форма для него только носитель идей, средство для достижения цели»2.
Аспекты изучения творчества писателя в зарубежном литературоведении многообразны. Теоретическим фундаментом многих из них является двухтомное исследование первого биографа Ф. М. Клингера М. Ригера3, а также авторитетные труды Ф. Проша4, Г. Геттнера5.
‘Александрова Н. К. Философские романы Ф. М. Клингера (к проблеме типологии жанра): дис. ... канд. филол. наук. М., 1987. С. 87.
2 Becker E. D. Der deutsche Roman um 1780. Stuttgart, 1964. S. 118.
3 Rieger M. KJinger in der Sturm und Drang periode. Darmstadt, 1980.
4 Prosch F. F. M. Klingers philosophische Romane. Wien, 1982.
5 Hettner II. Das moderne Drama. Berlin, 1978.

Свои пьесы Ф. М. Клингер создавал за несколько дней напряженной работы. В одном из его писем читаем: «Было четыре удачных дня, не успел приехать сюда, как создалась пьеса - «Страждущая женщина». В ней ты найдешь меня и человеческое чувство»107.
Как и все штюрмеры, Ф. М. Клингер высоко оценивал талант У. Шекспира, найдя в его драматургии пример развития характера героя. Следуя за кумиром, он изображал борьбу сильных страстей. Однако, если у У. Шекспира страсть венчала трагический конфликт, то у Ф. М. Клингера, напротив, она является постоянным состоянием действующих лиц. Его герои всегда находятся в состоянии аффекта, говорят дрожащим голосом и заплетающимся языком, кричат, проклинают, бранятся, скрежещут зубами, топают ногами, что отмечается в авторских ремарках. Речь их прерывается многоточиями, тире, восклицаниями. Как одержимые они возвращаются к владеющей их сознанием мысли, повторяют одни и те же слова. Таковы, например, монологи Вильда из «Бури и натиска»: «Пусть придут они! Я тебя увижу! Завтра! Да, завтра!.. Я увижу тебя (останавливается у окна, с тяжелым чувством), и образ твой останется со мной, он ведет меня! Я увижу тебя (смотрит неподвижно в небо). Я увижу тебя! Увижу тебя как сейчас!.. Я увижу ее!» - „Laß sie kommen! ich seh dich wieder, (springt herunter. Bleibt am Fenster in tiefen innem Gefühl stehen.) Morgen! ja morgen! und was denn nun, wenn ich ausgestreckt liege. Hat doch dieses Herz alles gefühlt, was Schöpfung schuf, was der Mensch fühlen kann. O, diese Nacht! diese Nacht! und der morgende Tag! Ich seh dich wieder! und dein Bild, das bei mir bleibt, das mich hinüber führt - ich seh dich wieder, (starr zum Himmel.) Ich seh sie wieder! seh dich wieder, wie jetzt! So fest, wie das Band, womit du umwunden bist! ich seh sie wieder!“ 108 (c. 56).
Юношеские драмы Ф. M. Клингера не отличались оригинальностью сюжета. Их своеобразие заключалось в попытке расширить узкие границы
107 Klinger F. М. Klingers Werke in 2 Bd. Berlin und Weimar, 1964. Bd. 2. S. 14.
108 Все цитаты из пьес Ф. М. Клингера приводятся по книге: Gcerdts H. J. Klingers Werke in zwei Baenden. Berlin, Weimar, 1970. Bd. 1 (в нашем переводе).