Античный миф в "Фаусте" И.В. Гете

• Автор: Черненко, Ирина Анатольевна
• Шифр специальности: 10.01.03
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2003
• Место защиты: Ростов-на-Дону
• Количество страниц: 252 с.

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

Глава 1. Художественная концепция античного мифа в «Фаусте» и формы его

интерпретации

1.1. Архетипические мотивы и образы в «Фаусте»

1.2. Особенности мифологического мышления и их отражение в композиции и системе образов «Фауста»
1.3. Пространственно-временные парадигмы мифа и их трансформация в условно мифологических континуумах «Фауста»

1.4.«Елена». Жанровый архетип и поэтика стилизации аттической

трагедии

1.5. Субъекты интерпретаций античных мифов. Виды интерпретаторских установок

Мефистофель как субъект интерпретации
Ариэль как субъект интерпретации
Маскарадная маска как субъект интерпретации
Зрители мифологического спектакля как субъекты интерпретации
Гомункул как субъект интерпретации
Фауст как субъект интерпретации
Призраки Классической Вальпургиевой ночи как субъекты
интерпретации
Античные персонажи стилизованной трагедии о спасении Елены как субъекты интерпретации
1.6. Концептуальное мифотворчество и окончательная формула мифа
Глава 2. Функции античного имени

2.1. Античное имя
2.2. Эмблематические свойства античных имен. Стилизующее
и риторическое применение античных имен в «Фаусте»
2.3. Эмблематические свойства античных имен и имена-эмблемы
в «Фаусте», их отличие от образов-эмблем
2.4. Эмблематические свойства античного имени и
имена-образы-символы
Заключение
1*’ Библиография
Приложение
ВВЕДЕНИЕ
Иоганн Вольфганг Гете (1749-1832) - поэт из плеяды гениев, величие которых общепризнано, авторитет же - почти непререкаем. «Всезрящей мыслью» наделил его В.А. Жуковский. «Пророческую скорбь, столь же глубокую, как Дантова», замаскированную в «солнечном и изысканном Гете», Т. Карлейль считал доступной лишь немногим смертным. П. Валери отождествил Гете с самой поэзией в крылатом восклицании: «Мы говорим Г ете, как мы говорим Орфей».
«Титан», «универсальная личность», «олимпиец», «вечная мировая загадка», - эпитеты, привычно сочетающиеся с именем великого романиста и поэта, но не только романиста и поэта. Гете проявил себя в философии и эстетике, литературной критике и переводческой деятельности, живописи и политике. В ипостаси ученого-натуралиста он является основателем сравнительной анатомии, современной морфологии растений, физиологической оптики; к его исследованиям восходят понятия гомологии, морфологического типа, метаморфоза; идея ледникового периода тоже принадлежит ему.
Но, пожалуй, величайшей заслугой Гете считается создание немецкого литературного языка и немецкой литературы, высочайший ранг которой впервые был признан всей Европой. Гец и Вертер, Прометей и Ифигения, ритмическое новаторство гимнов, эротизм «Римских элегий», эпические опыты, «Поэзия и правда» жизни, классический образец жанра романа воспитания, поэтическое открытие Востока - вот далеко не полный диапазон притягательных для исследования аспектов творчества Гете. Только систематизация гетеведческого багажа, накопленного за два с лишним столетия, представляет собой сложную самостоятельную библиографическую проблему.
Литература о «Фаусте» составляет самостоятельный раздел гетеведения. Наибольшее количество изысканий посвящено творческой истории «Фауста».
душу дьяволу в погоне за властью и знанием, вместе с которыми получает необычайную магическую силу. Но составитель первой из доступных нам версий народной книги Иоганн Шпис истолковывает историю о Фаусте как «устрашающий пример дьявольского соблазна на пагубу тела и души». [61, 505] Этический вывод набожного издателя помогает выявить в архетипиче-ской структуре сюжета не очень отчетливо просматривающийся ритуальномифологический мотив прохождения героем посвятительных испытаний. Предложенное демоном Мефостофелем инициационное искушение, которому поддается знаменитый чародей и чернокнижник Иоганн Фауст, оборачивается грехопадением - непрохождением посвятительного испытания, с точки зрения христианской этики.
В «Фаусте» И.В. Гете первый из названных архетипических мотивов модифицируется, смягчается: Мефистофель (в отличие от Мефостофеля) не враждебен Богу, а значит человечеству и Фаусту, он, скорее, благожелательный демон, который в ряде случаев выступает как близнец-трикстер главного героя. Внимание создателя новой интерпретации сюжета перераспределяется в пользу комплекса архетипических мотивов, восходящих к обряду инициации.
Мотивы испытания человека выводятся на первый план, когда Гете включает в текст трагедии «Пролог на небе», целенаправленно повторяющий исходную ситуацию ветхозаветной книги Иова. «Некоторое сходство» экспозиций «Фауста» и книги Иова признано, по свидетельству И.П. Эккермана [132, 141], самим Гете, тем самым (по определению) признано сходство в расстановке сил намечающейся коллизии. Богословские споры о бедном Иове и причинах его страданий сводятся, как правило, к вопросу о путях Промысла Божия относительно мира и человека. С другой стороны, тот факт, что веками чтение книги Иова приурочивается христианской церковью к первым четырем дням страстной недели, указывает на признаваемую типологическую близость судьбы Иова и земной истории Христа. Страдания Иова изоморфны страданиям Богочеловека, который, поправ смерть, завершил