Калмыцкая проза о депортации: концепция человека

• Автор: Манджиев, Николай Церенович
• Шифр специальности: 10.01.02
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Элиста
• Количество страниц: 193 с.

Глава 1. Изображение человека в прозе о депортации
60-х начала 80-х годов XX века: новый взгляд
1.1 .Особенности прозы о депортации
1.2. Проза «оттепельных» лет
1.3. Проза конца 60-х начала 80-х годов XX века
Глава 2. Основные черты прозы о депортации конца 80-90-х годов XX века
2.1. Калмыки в отечественной литературе о Сибири
2.2. Основные черты прозы о депортации
Глава 3. Концепция человека в прозе конца 80-90-х годов XX в
3.1. Своеобразие жанра и концепция героя
в документально-художественной прозе
3.2. Концепция личности в рассказе о депортации
3.3 Проблема человека в повести о депортации
3.4. Человек и время в романе о депортации
Глава 4. Авторская позиция в повествовании
Заключение
Библиографический список

Актуальность исследования. Проблема художественного исследования человека в современной калмыцкой литературе связана, прежде всего, с темой ссылки народа в 1943-1957 годы. Проза о депортации стала не просто темой, а состоянием общественной жизни, где на специфическом материале исследуются особенности национального сознания, характера. С.У Алиева отмечала, что тема геноцида, национальных репрессий разного рода уже давно разрабатывается в мировой литературе (1, 68). В. Г. Белинскому принадлежат слова: «общество находит в литературе свою действительную жизнь, возведенную в идеал, приведенную в сознание. Поэтому в моментах развития литературы, обыкновенно называемых литературными эпохами и периодами, отражаются моменты исторического развития народа» (9). Перед исследователями литературы стоит трудная и сложная задача - раскрыть правду о депортации, ее истоках и причинах, рассказать о величии народного духа.
О сложности возникновения и развития национальной литературы в науке о литературе написано немало (5;28;60;62;63;88;92;94;95). На развитие литературного процесса оказывают влияние, как русская литература, так и многонациональная литература соседних регионов, в частности, народов Поволжья и Северного Кавказа. Творческое содружество таких выдающихся имен, как М. Дудин, Р. Гамзатов, М. Карим, К. Кулиев, Ф. Алиева, А. Кешоков, Д. Кугультинов, Б. Окуджава и другие оказывало и продолжает оказывать глубокое воздействие на национальные литературы. Воздействие художественных открытий того или иного народа бессознательно, но довольно активно участвуют в формировании нашего сознания, нашей психологии, и мы порою даже думаем строчками из Шекспира или Гете, замечает Н.П. Утехин (88). Литература всегда существовала не иначе как в тех или иных национальных формах, и, прежде всего, потому, что
национален язык - главное средство писателя. Однако в конце 80-х годов XX века в национальных литературах сложилась тревожная тенденция. Адыгейский поэт Н. Куек так писал о состоянии своей литературы: «В наше сознание через русский язык вторгаются достижения культур десятков и сотен народов. Возникает опасность присвоения, а не усвоения бесценных сокровищ. Мучительные гримасы родного Слова, берущего на себя непосильный груз, пугают читателей и вооружают критиков знанием внешних примет нашей беды. Поэты постарше смакуют эти приметы с удовольствием. У нас нет еще убедительной литературной школы, нет и сложившейся практики. Ни одна повесть или роман, ни одно стихотворение не исследованы по собственным законам родного языка и культуры, исходя из внутренних законов народа. Исследователи вооружены схемами, которые «подходят» к любому художнику. Книги еще нет, а для нее уже готовы и жанр, и стиль, и язык, и идея, и образы, положительные и отрицательные. Забывается изначальное: художник сам вырабатывает те формы, в которых существует его произведение» (53). Тем не менее, время показало, что возможно и необходимо рассматривать литературу определенного этноса как национально-своеобразную, но в то же время как составную часть региональных культур (или межлитературных общностей, в ее разнообразных связях и типологических схождениях с литературами других народов) (2; 8).
В современной калмыцкой литературе художественные поиски, связанные с процессами осознания человека, развиваются сложными путями. Одновременно с правдивым раскрытием трагических обстоятельств войны и показом героизма советского человека в прозе углубляется, приобретает более мощное звучание тема депортации. В литературе утверждаются гуманистические воззрения относительно ценности и бесконечной неповторимости каждой отдельной личности. Литература должна ответить на животрепещущий вопрос, касающийся судьбы репрессированных народов: в чем ценность человека, благодаря каким качествам человек
Имея возможность переписать отдельные главы, например, изменить причины появления калмыков в сибирской деревне, А. Джимбиев не стал это делать. Но новое обращение к своим произведениям внесло акценты в авторский замысел. В этом было право писателя, он по-своему решил проблему судьбы человека и народа. Объединение двух повестей позволило проявиться скрытым свойствам произведения. Так, например, характер старика Огола в повести «Шиндя» представал не прорисованным с полной отчетливостью; в нем гораздо определеннее звучали черты некоей всеобщности, нежели свойства индивидуальные. Теперь же стало ясно, что развитие характера Огола было дано в повести «Широкое течение». И в то же время следует отметить, что общность характера Огола с другими, схожими с ним по судьбе спецпереселенцами, показывала типичность героя. Новый свет пролился на фигуру из народа, которая в отдельном издании отличалась «родовой», «извечной», «природной» цельностью. В повести о депортации он был монологичным героем, в его обрисовке отсутствовала психологическая борьба, его слово и дело были неразрывны.
Повесть А. Балакаева «Заргим эврян кетн» («Судите меня сами») (2;3) должна была завершить третий этап большого замысла писателя о депортации народа. Второй книгой должен был быть роман «Бессмертие», но ее набор рассыпали. Судьба романа лишила уверенности писателя в том, что и следующая книга увидит свет (9). Надо было искать другое решение. Автор, чтобы как-то обойти цензуру и партийные органы, построил повествование в форме исповеди молодой калмычки о своей судьбе. Но хитрость не удалась, верстка повести более полугода пролежала в областном комитете партии. Книга на русском языке предварялась словом Д. Кугультинова, который писал, что «Алексей Балакаев сумел передать национальный характер своих героев не с помощью внешних примет, а подчеркивая какие-то невидимые, трудно постигаемые донные истоки, добираясь до корней» (2,3). Повесть неоднократно издавалась в Москве и была переведена на многие языки