Воздействие русской художественной традиции на литературы народов Дагестана 60-80 гг. (осмысление опыта)

• Автор: Мухина, Вера Михайловна
• Шифр специальности: 10.01.02
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Махачкала
• Количество страниц: 145 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА I. Личные контакты писателей как плодотворный залог творческих связей и русско-национального взаимодействия литератур
ГЛАВА II. Формы функционирования некоторых факторов взаимосвязей и взаимодействия литератур в динамике русско-национального творческого сотрудничества
§ 1. Художественный перевод - важнейший стимул (компонент) развития процессов взаимосвязей и взаимодействия литератур
§ 2. Литературная критика - генератор активизации русско-национальных литературных связей и творческого взаимодействия
ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЯ

ЛИТЕРАТУРА

ВВЕДЕНИЕ
В недрах великой державы СССР в течение семидесяти лет, полных драматизма и ошеломивших мир достижений, была сформирована новая цивилизация, не имеющая аналогов в истории человечества. В так называемую «тоталитарную эпоху» родилась, окрепла и бурно расцвела новая идейноэстетическая система, именуемая «многонациональной советской литературой» и обозначенная как «живой феномен».
Феноменальность советской литературы заключалась, в первую очередь, в её революционно-преобразующем пафосе, в новой личности, которая стала центральным героем художественных произведений советских писателей и, конечно же, в новизне изобразительно-выразительного арсенала, т.е. поэтике. Пользуясь выражением В. Белинского, её «особливость» была настояна также на многоязычии, т.е. на полингвизме.
Языковая база многонациональной советской литературы имела поразительную по темпам и масштабам динамику. Так, в 1928 году, т.е. за шесть лет до Первого Всесоюзного съезда советских писателей Московское товарищество писателей выпустило сборник «Поэзия народов СССР» который представлял читателю всего двадцать три литературы. Внушительна статистика Первого Всесоюзного съезда советских писателей (1934 г.), содержащая весьма показательную информацию: из общего количества владеющих грамотой 597 делегатов на своих родных языках творили 412 человек! Если исходить из того, что на съезде присутствовало (одни - решающим, другие -совещательным голосом) по несколько делегатов (к примеру, было казахов и киргизов по 6, татар 16, грузин 26, армян 18, осетин 6, чеченцев 3, кабардинцев 2, башкир 9, аварцев 2, кумыков 2 человек и т.д.), представляющих единый язык, то можно предположить: языковая карта СССР светилась пример-

но пятью десятками национальных языков. Лингвистическая мозаика последующих десятилетий была не менее пёстрой.
Беспрецедентный разворот языкового развития, точнее, повышения функционального статуса родных языков в СССР объясняется последовательным и неукоснительным воплощением в жизнь стратегических целей ленинской национальной политики, как в центре, так и на периферии. История показала, что для Коммунистической партии понятие «национальная политика» была не просто привлекательной пустой фразой, а представляла глубоко и всесторонне продуманную и, по сути, бессрочную программу, охватывающую все стороны общественного развития первого в мире социалистического государства, государства, прокладывающего новую нравственноэстетическую магистраль на просторах истории человечества.
На ниве культурного строительства программа национальной политики предусматривала не только неуклонную защиту функций родных языков национальных меньшинств, но и укрепление их позиций в многоязычной стране, т.е. их неуклонное обогащение и развитие. В этом вопросе особую политическую прозорливость, как и во всём другом, проявил В.И. Ленин. В частности, в 1919 году, отвечая на вопросы американского журналиста, руководитель молодого государства подчеркнул: «Мы всячески помогаем самостоятельному, свободному развитию каждой народности, росту и распространению литературы на родном для каждого языке».
Суть второй особенности многонационального единства советских литератур заключалась в разноуровневости их художественных, конкретнолитературных традиций. Этот ёмкий тезис разумеет точку отсчёта письменности именно на родном языке, интеллектуальный потенциал нации, общенациональный культурно-образовательный задел и т.д.
По таким критериям выходило, что в северокавказском регионе, также как у народов Поволжья, «возраст» национальных литератур исчислялся по трём измерениям: литературы бесписьменные, младописьменные и ново-

Цадаса и лакец по национальному происхождению - фольклорист, переводчик, русскоязычный прозаик Эффенди Капиев. Николай Тихонов в обоих поэтах отметил их врожденную народность, выражавшуюся как в их поэзии, так и в образе жизни, манере общения - скромность, мудрость и достоинство.
Русский поэт высоко оценил конкретность, непринужденность, органическую связь песен ашуга Сулеймана с повседневной жизнью народа, с родной землёй. Это был голос, в котором слышалась радость и гнев земли, как будто таким голосом могла заговорить эта роща, эти горы, эта речка, несущая с гор глыбы, с грохотом падающие друг на друга, - вспоминал Н. Тихонов. -Это был рассказ вечного батрака, вечного труженика полей и городов, и я подумал, что в могучей простоте, в откровенной, какой-то последней, грубой, как каменистая почва горных краёв, правде его стихов говорит жизнь, какую принимай как хочешь.
В Гамзате Цадасе Н. Тихонов отметил помимо простоты, подтянутости, юморе высочайший интеллект: пятидесятилетний горец превосходно владел арабским языком, хорошо знал восточную литературу, рассуждал о Пушкине и Чехове, даже переводил их произведения на родной аварский язык.
«Цадаса был самый острый ум современной Аварии, - заключил Николай Семёнович, - поэт, убивавший словом врагов нового, мудрец, искушённый во всех тонкостях народного быта, беспощадный ко всему ложному, смелый борец с невежеством, глупостью, корыстью».
Очерк «Сердце гор» Н. Тихонова не только обстоятелен по охвату так называемого «национального», т. е. дагестанского материала, в нём как бы укрупнены и портреты обоих народных поэтов. Их образы обрастают новыми земными подробностями, характерными деталями, бытовыми штрихами.
Н. Тихонов ещё издали замечает, что дом С. Стальского хотя и двухэтажный, но «обыкновенный горский, глиняный, старый». Навстречу гостям вышел « невысокого роста старик..., его домашний бешмет был сильно по-