Субъектный строй русской лирики : На материале поэзии ХVII - первой трети ХIХ вв.

• Автор: Савченко, Таисия Тимофеевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Караганда
• Количество страниц: 304 с.; 20х14 см

ББК 83.3Р

Савченко Т.Т. Субъектный строй русской лирики: С 12 На материале поэзии ХУН-первой трети XIX веков. Караганда: Изд-во КарГУ, 2000. 303 с.
18ЕМ 9965-464-68
Монография посвящена изучению процесса превращения стихотворства в лирику. Впервые предпринимается системное описание русской поэзии ХУП-первой трети XIX веков в аспекте субъектной структуры, которая определяется автором как динамическое единство субъекта речи—адресата речи, предмета изображения—объекта изображения. Устанавливается мотивированная связь между субъектным строем лирического произведения и его жанровой принадлежностью. Исследование обнаруживает жанрообразующую функцию субъектного строя и в больших лирических жанрах — книге и цикле.
Работа предназначена для филологов.
ББК 83.3Р
Рецензенты д-р филол. наук А.И.Журавлева,

д-р филол. наук Г.М.Мучник
РОССИЙСКАЯ
Г©СУДА3С73ЕННА5$
БИБЛИОТЕКА
460juuuuuu 00(05)
ISBN 9965-464-68
© Савченко Т.Т., 2000
Слово — главное средство общения и связи в разнообразных формах устного и письменного общения. Представим на время, что слова .*■ не существует, тогда и мир вокруг нас как бы исчезает. Да, он есть, но только для самого себя. Поморский проповедник XVIII века Иван Филиппов рассуждал о слове написанном как одушевляющем «вещи и дела»: «Вещи и дела, бывшая и бывающая, великая и малая, веселая и печальная, аще не написана бывает, тмою неизвестия покрываются и гробу беспамятства предаются... Написанная же яко одушевленна вещают»1. Так установилось с начала, что через слово осуществляется смысл живого и неживого. Общение посредством слова формирует речь2 и текст3.
Художественная литература стала сферой сложной жизни слова. В ней слово все изображает и слово само изображается. Если в эпосе и драме осуществляется, по преимуществу, изображение словом, то в
'Цит. по: Лазарчук P.M. Литературная и театральная Вологда 1700— I 800-х годов. Из архивных разысканий. Вологда: Легия, 1999. С. 3.
■’Фердинанд де СосстЯ^ ввел в научный обиход дихотомию язык (langue) и речь (parole). См. об этом; Фердинанд де Соссюр Курс общей лингвистики // Тр. по языкознанию. М.: Прогресс, 1977. С, 31-285: Разработав проблему языка, Ф.де Соссюр к изучению проблемы речи так и не подошел. В советской науке эта проблема была развита исследователями В' области функциональной стилистики, а также литературоведами. См., например: Кожинов В.В лСлово как форма образа // Слово и образ. М : Просвещение, 1964 С 3
'О проблеме текста см.: Бахтин М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках Опыт филологического анализа // Бахтин М.М. Литературно-критические статьи М : Худож лит , 1986. С 473-500: Барт Р. От текста к произведению // Избр. работы: Семиотика. Поэтика. М : Прогресс. 1989. С 413—423: Лотман 10 М. Семиотика культуры и понятие текста // Русская словесность: от истории словесности к структуре текста. Антология, М : Academia, 1997 С 202-212: Топоров В Н Об «эктропнческом» пространстве поэзии (поэт и текст в их единстве) // Русская словесность .... С-2f 3—226; Руднев В.ГТ. Текст // Руднев В.П. Словарь культуры XX века. М.: Аграф. 1999 С
лирике нередко изображается само слово4. Центральным событием художественного произведения всегда становятся отношения между человеком и окружающим, между человеком и другим человеком. Порой в произведениях словесного искусства существенными оказываются отношения между создателем-автором и персонажами. Автор почти никогда не входит в мир произведения в своем реальном бытовом виде. Только перевоплощаясь, а точнее, играя роли разных персонажей5, приобретая имя, он таким образом присутствует в эпосе и драме. Преображаясь, а потому не испытывая необходимости называться именем, автор появляется в лирике лирическим героем, обозначенным местоименно. Прербразившийся автор присутствует в числе других персонажей. Их отношения в лирике многообразны и могут быть предметом специального анализа. В процессе развития лирики изменялись отношения между персонажами, или субъектами речи, между субъектами речи и объектом изображения. Изменения распространялись на отношения между автором, преобразившимся в лирического героя, и разнообразными персонажами. Своя история этих отношений складывалась в национальных лирических системах. Такие процессы шли по-разному в различных регионах. Русская лирика на фоне и рядом с соседними системами имеет свои особенности и должна изучаться как самостоятельная. Она моложе соседних лирических систем, и ее становление, формирование — сложный и многоаспектный процесс, совершившийся быстро, в течение двух столетий. С этих позиций мы стремимся проследить процесс превращения стихотворных текстов в лирику. Отсюда возникает необходимость определения временных границ этого процесса, выявления факторов формирования лирики как литературного рода, прежде всего таких, как субъектный строй и жанр лирического
АХансеи-Леве допускает возможным разграничивать многообразные виды искусства, в зависимости от того, что в произведении есть — искусство рассказь^вания или искусство слова («Erzählkunst» или «Wortkunst»). По мнению исследователя, такое различие может заменить противопоставление лирики и эпоса. См. об этом: Hansen Löve A. A. «Realisierung» und «Entfaltung» Semantischer Figuren zu Texten// Wiener Slawislischer Almanach. Bd. 10. Wien, 1982. S. 231-232. Однако следует отметить, что это разграничение не может распространяться на некоторые эпические жанры (анекдот, например, в современном значении) и некоторые жанры лирики, где преобладает повествовательное высказывание.
^Нидерландский историк культуры И.Хейзинга убежден, что «человеческая культура возникает и развертывается в игре, как игра»; для него «сама культура носит игровой характер». Разнообразный порядок, на котором держится стихотворная речь (поэзия. — Х.Й.), есть тоже игра. Отмечая порядок в форме стихотворного произведения, Хейзинга не касается проблемы перевоплощения, которая, на наш взгляд, оказывается наиболее ярким воплощением игрового начала. См. об этом: Хейзинга Йохан. Homo Iudens. В тени завтрашнего дня. М.: Изд. группа «Прогресс», «Прогресс-Академия», 1992. С. 7, 152-153.

Третья часть «Молитвы...» построена от лица трех братьев, выступающих в форме «нас», «нам». И здесь автор нарушает единство избранной формы высказывания один раз, когда прорывается личная форма высказывания:
напои нас вином радости, — возврати церкви служителя, мене, грешной, сожителя, — возлюбленного ми друга,
и восстану от скорби недуга.
(С. 267)
Поражает искренность и откровенность в выражении любовного чувства. Причем следует отметить, что оно не только называется, но оказывается эмоционально окрашенным, а средством выражения эмоциональности становится смена носителя речи: «напои нас (мы — Т.С.) вином радости...», но «возврати... мене (я — Т.С.). возлюбленного ми друга...». Эта, открытая Евфимией Смоленской возможность выразительности формы высказывания, воплотившаяся в смене одной формы другой, по всей вероятности, была стихийной и не осознавалась как значимая ни самим автором, ни современниками. Об этом свидетельствует и то, что в последующие полтора столетия этот прием не был никем использован в стихотворчестве. Да и сама тема любви в песнях Сумарокова, стихах Державина и Карамзина будет только зарождаться, чтобы стать одной из ведущих в творчестве поэтов-романтиков и А.Пушкина.
Таким образом, уже во второй половине XVII века появляются произведения, которые на уровне субъектной организации, предмета изображения выламываются из своей эпохи. Лишь ретроспективно можно оценить их достоинство и определить место в истории развития стихотворства. В теоретическом осмыслении лирики такие произведения важны для ее становления.