Неофициональная поэзия 1950 - 1980-х гг. : История и поэтика

• Автор: Кулаков, Владислав Геннадьевич
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2000
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 201 с.

Глава 1. Литературная ситуация 50-х годов и группа Леонида Черткова.

Глава 2. Лианозовская группа и формирование российского варианта конкретной поэзии

Глава 3. Конкретная поэзия как поставангардное явление

Глава 4. Поэзия группы СМОГ и литературная ситуация 60-х годов

Глава 5. Проблема лирического стиха в постмодернистской ситуации

Глава 6. Минимализм в современной поэзии

Глава 7. Поэзия 80-х годов и проблема типологизации

современной поэзии

Заключение

Библиография

Проблема изучения русской литературы советского периода и, тем более, 1950-1980х годов остается в наше переходное время жестких политикоидеологических баталий остро полемичной. В зависимости от того, каким видится социокультурный идеал России будущего, оценивается и ее прошлое. Данная работа основывается лишь на одной из версий осмысления современной поэзии (а поэзия второй половины XX века для нас безусловно современная) - версии, предполагающей, во-первых, принципиальность разделения поэзии 50-80-х годов на официальную и неофициальную, а также безусловный приоритет неофициальной поэзии в художественном отношении. С этим согласятся далеко не все. Поэтому для начала автор хотел бы изложить основные аргументы в пользу такого подхода.
Специфика русской литературы советского периода, очевидно, в том, что она создавалась в советский период, то есть в весьма специфических условиях тоталитарного государства. Советская культурная модель - порождение этого государства. Выделяются три очевидные фазы ее эволюции (определяемые в конечном счете эволюцией самого государства): 20-е годы - период становления тоталитарной культурной модели, 30-е - середина 50-х - период ее полной реализации, ее безраздельного господства и, третий этап, середина 50-х - начало 90-х - период модернизации классического сталинского образца, с неизбежностью завершившийся распадом самой тоталитарной сути. В принципе тоталитарная культурная модель, основанная на политике культурного террора, по определению исключает одновременное существование конкурирующих культурных пространств. Искусство может быть только официальным, государственным. Так и было в классический, сталинский период, когда политика культурного, идеологического террора дополнялась террором политическим, физическим уничтожением всех потенциальных конкурентов тоталитарного искусства. Однако с отказом после смерти Сталина от массового политического террора культурный террор уже не мог полностью контролировать ситуацию. С одной стороны, возникло мощное движение по легальной модернизации существующей культурной модели (политически поддерживаемое реформаторской частью правящей бюрократии), с другой

неофициально, частным образом, постепенно формировалось и совершенно независимое от тоталитарного государства культурное пространство.
Граница, разделяющая тоталитарное и нетоталитарное культурные пространства, чаще всего (но не всегда) определялась отношением тоталитарного государства к конкретному художественному явлению. Интегрируемость художественного явления в тоталитарную культурную модель - фактор в конечном счете эстетический, хотя сам факт принадлежности данного автора официальной литературе (членство в союзе советских писателей, издание книг государственными издательствами) еще, конечно, ничего не доказывает. Во всяком правиле есть свои исключения, но все же, по большому счету, "официальных" и "неофициальных" авторов нужно рассматривать отдельно. Здесь идет речь о двух качественно разных, несопоставимых культурных пространствах. И каждое из них необходимо судить по его собственным законам.
Конечно, сейчас никто из здравомыслящих писателей и поэтов советской эпохи не признает над собой власти тоталитарных законов. И все же порой очень тонкая грань между пафосом "модернизации" тоталитарной модели, пафосом, определившим безусловно все лучшее в советском искусстве, и отсутствием этого пафоса в виду принципиальной неинтегрируемости художника в тоталитарную систему - эта грань совершенно реальна и эстетически значима. Искусство "модернизации" 1 при всех своих огромных заслугах исторически маргинально. Оно возникло в определенных исторических условиях и решало определенные исторические задачи, актуальность которых на сегодняшний день исчерпана.
"Оттепельное" искусство, породившее всю литературу советского либерализма последующих десятилетий, во многом ориентировалось на советское искусство 20-х годов, на начальную фазу развития тоталитарной культурной модели, в которой еще сохранялась известная эстетическая "многоукладность", определенная художественная свобода и, что самое главное - еще ощущалась не иссякшая энергия могучего культурного взрыва "серебряного века". Эта модель, позволяющая сочетать идеологическую
Искусство классической, сталинской тоталитарной модели искусством вообще не являлось.
Не в том смысле, что это было очень плохое искусство. Сталинское искусство - особый род ритуальной деятельности, в том числе и художественной - но далеко не в первую очередь.

узком, прямом значении слова. Но изменяется не только и не столько фактура — сама конкретистская поэтика получает свое дальнейшее развитие.
“Барачный” Холин, конечно, целиком вышел из Кропивницкого, из таких, например, стихов:
Полночь. Шумно. Тротуар.
Пьянка. Ругань. Драка. Праздник.
Хрипы. Вопли. Безобразник Едет в Ригу. Тротуар Весь в движении. Угар В головах шумит, проказник.
Полночь. Шумно. Тротуар.
Пьянка. Ругань. Драка. Праздник.
1938
Синтаксически здесь уже почти холинская лапидарность, но все равно, конечно, ощущается характерная мягкая интонация Е.Кропивницкого — “печально улыбнуться”. Холин же совершенно непроницаем:
Заборы. Помойки. Афиши. Рекламы.
Сараи — могилы различного хлама.
Сияет небес голубых глубина.
Бараки. В бараках уют. Тишина.
Зеркальные шкапы. Комоды. Диваны.
В обоях клопы. На столах тараканы.
Висят абажуры. Тускнеют плафоны.
Лежат на постелях ленивые жены.
Мужчины на службе. На кухнях старухи,
И вертятся всюду назойливо мухи.
Бесстрастный регистрационный стиль никогда не нарушается Холиным. Он информирует, сообщает; перед нами как бы протокол, стенограмма:
Спор между ними возник из-за газа.