Динамика художественного сознания в русской прозе 1830 - 1850-х гг. и стратегия письма классического реализма

• Автор: Созина, Елена Константиновна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2001
• Место защиты: Екатеринбург
• Количество страниц: 515 с.

ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА ПЕРВАЯ. ОТ СИМВОЛА К МИФУ: ТВОРЧЕСТВО А.И. ГЕРЦЕНА
1830-Х ГОДОВ В КОНТЕКСТЕ ЭПОХИ
§ 1. «Дух эпохи» России 30-х годов
§2. «Место человеческое» в ранних сочинениях А. Герцена
§3. Письмо и письма А. Герцена 1830-х годов
§4. Романтический миф Герцена в структуре рекурренции
русского символизма
ГЛАВА ВТОРАЯ. АРХЕТИПИЧЕСКИЕ СТРУКТУРЫ СОЗНАНИЯ
В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ 1830—1860-Х ГОДОВ
§ 1. «Повторение вперед»: литературная архетипия сознания
§2. Медитация-заговор смерти в творчестве A.C. Пушкина
§3. Пушкин и Тютчев
§4. Структура рекурренции в стихах A.C. Пушкина
§5. Римская тема в русской литературе
§6. Два Лициния
§ 7. «Логический роман» Герцена
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ФОРМИРОВАНИЕ МЕТАЯЗЫКА РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ В 1840 ГОДЫ. ПИСЬМО КРИТИЧЕСКОГО РЕАЛИЗМА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ
НАТУРАЛЬНОЙ ШКОЛЫ
§1.0 некоторых тенденциях духовной жизни России 40-х годов
§2. Критический дискурс В.Г. Белинского и натуральная школа
§3. Языковая доминанта реализма и конфликт двух серий письма
§4. Дуальности Макара Девушкина
§5. «Это вовсе не я, не я, да и только»: трагедия нетождества Голядкина.
§6. Апология места в «Запутанном деле» М.Е. Салтыкова-Щедрина
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. АНТРОПОЛОГИЗМ И ФЕНОМЕНОЛОГИЯ СОЗНАНИЯ
В ТВОРЧЕСТВЕ А.И. ГЕРЦЕНА 1840-Х ГОДОВ
§ 1. Дневниковое письмо
§2. Философия
§3. Статьи на темы морали
§4. Художественные тексты
ГЛАВА ПЯТАЯ. КЛАССИЧЕСКОЕ ПИСЬМО В РОМАНАХ
НАТУРАЛЬНОЙ ШКОЛЫ
§ 1. Организация повествовательного дискурса в романе А.И. Герцена
«Кто виноват?»
§2. Сюжет и повествование в романе И. А. Гончарова «Обыкновенная
история». Антропологизм и художественность
ГЛАВА ШЕСТАЯ. АВТОБИОГРАФИЧЕСКОЕ ПИСЬМО В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ.
«БЫЛОЕ И ДУМЫ» А.И. ГЕРЦЕНА: ПИСЬМО СОЗНАНИЯ И ТЕКСТ ПАМЯТИ
§1. Письмо и автобиография
§2. Письмо как орган созидающей активности субъекта в
«Былом и думах» А.Герцена
§3. Феноменологическая процедура и автобиографическое письмо
§4. «Видеть как» в автобиографических текстах русских писателей XIX века
§5. Стратегия письма и текст «Былого и дум» А. Герцена
§6. Организация нарратива в «Былом и думах» А. Герцена:
Движение повествовательного времени
Функции повествования
§7. Типы автобиографического повествования в русской литературе
§8. Сознание и память в «Жизни Арсеньева» И. А. Бунина
ЗАКЛЮЧЕНИЕ :
Примечания
Библиография
ВВЕДЕНИЕ
Традиционные понятия и категории, которые применяются в литературоведении при изучении творчества писателей во взаимодействии с литературным процессом — художественный (творческий) метод, направление, стиль. В исследованиях последнего десятилетия просматривается их не то чтобы исчерпанность, но некоторая «застарелость»; очевидно назрела необходимость в выработке нового категориального аппарата, определяющего историко-литературный анализ. Достаточно проблематичным выглядит сегодня понятие «реализм» и, в особенности, «критический реализм»: это показала дискуссия, еще в начале 1990-х годов проведенная на базе РГГУ. В статье, содержащей текст прочитанного на ней доклада, В.М. Маркович говорит об избавлении литературоведческой мысли от методологических стереотипов, к каковым относит привычку мыслить произведение в составе мотода и направления, об актуальности «несхематического построения» модели литературного процесса^ по типу близкой «к картинам»: «Только принцип “картинного”, “воссоздающего” описания позволяет учесть в характеристике процесса всю сложность и всю пестроту образующих его зависимостей и связей» (Маркович, 1997, 248). Однако исходные установки модели такого рода ученый не обозначает, ссылаясь на то, что «представить себе подобный способ описания не так-то легко», и находя лишь признаки нужного ему принципа описания литературного процесса в трудах А.Н. Веселовского.
С другой стороны, в качестве ведущих категорий современных исследований довольно часто выступают понятия «художественное сознание» и «художественный язык», а также «тип художественного сознания», просто «художественность» и ее «парадигмы»: этот подход утверждается в учебном пособии «Введение в
литературоведение. Литературное произведение: Основные понятия и термины» под ред. Л.В. Чернец (М., 1999), где в статье о художественности В.И. Тюпа выделяет ряд ее модусов. В книге «Постсимволизм: Теоретические очерки русской поэзии XX века» (Самара, 1998) этот же ученый проецирует модусы художественности на диахронию художественного сознания (роевое, авторитарное, уединенное, конвергентное) и через их призму рассматривает парадигмы «неклассической» художественности XX века (опираясь при этом на теоретические работы С. Аверинцева и Е. Фарыно), И если в исследовании истории литературы XX века предложенная Тюпой «сетка» парадигм художественности с успехом используется, то сказать это об истории литературы классического XIX века нельзя. Здесь зачастую понятия «метод» и «направление» механически заменяются понятием «тип художественного сознания», тем более, что повод к такой замене подал сам Тюпа, связывая авторитарное сознание с классицистическим, уединенное-сромантическим, а

Взгляд на человечество как на одного человека развивала еще просветительская философия истории XVIII века, а в 1830-е годы он привлекал внимание многих русских художников. Так, в статье «Шлецер, Миллер и Гердер» (1834) Н.В. Гоголь отмечал: «Шлецер, можно сказать, первый почувствовал идею об одном великом целом, об одной единице, к которой должны быть приведены и в которую должны слиться все времена и народы» {Гоголь, VII, 303). Близкую к этому идею человека Гоголь выделил в «Исторических афоризмах» М. Погодина (рецензия 1836 г.): «Он первый у нас сказал, что “история должна из всего рода человеческого сотворить одну единицу, одного человека, и представить биографию этого человека чрез все степени его возраста”...» {Там же, 452). Е.А. Смирнова указывает, что эта историческая концепция определила художественный принцип поэмы Гоголя «Мертвые души», позволивший автору показать «всю Русь» через сравнительно небольшое число персонажей {Смирнова Е., 1987, 22—25).
Следовательно, идея человечества как одного человека — это некая общая тема русской мысли 30-х годов. Однако только у П. Чаадаева мы наблюдаем ее развертывание, ^ ^ соответствующее логике сознавания. Исходной точкой зрения для него является сфера | сознания (а не абсолютный дух или идея, как у Гегеля), а уж она ведет его к тому, чтобы 0?, рассматривать человека как единство во множестве, как элемент целого, символически приравненный к этому целому. Особо отметим, что намеченная здесь Чаадаевым связь одного и целого реализует платоническую логику символа. В антропологическом учении П. Флоренского, создаваемом уже в 1910—1920-х годах, через символ, воплощающий в себе всеединство, осуществлялась связь человеческого существа с мирозданием. «В малейшей частности открывается целое, в его таинственной глубине, в его пленительном и радующем совершенстве. Все выражает целое, и целое — именно во всем, а не где-то рядом с ним. <...> Часть, равная целому, причем целое не равно части, —таково определение символа» {Флоренский, 1990, II, 147, 148). Применяя это определение к формуле «все человечество — один человек», введенной Чаадаевым, мы получаем символическое выражение «идеи человека». А благодаря сопоставлению с Чаадаевым и Флоренским можно, в свою очередь, яснее понять смысл приведенной у нас выше формулы о человеке у Белинского. Человек есть буквальный «символ мира» с точки зрения сферы сознания как единой трансцендентальной сферы всеобщего, выход в которую индивидуального сознания осуществляется через преодоление своей обособленности и симпатическое приобщение к целокупному Всему. «...Ничто в мире сознаний не может быть постигнуто как совершенно обособленное, существующее само собой», — писал П. Чаадаев {Чаадаев, I,
386).