Эволюция концепции человека в прозе С. Н. Сергеева-Ценского первой трети XX века

• Автор: Буркина, Ольга Алексеевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Тамбов
• Количество страниц: 211 с.

Содержание

Введение
Глава I. Творческие искания С.Н. Сергеева-Ценского первой трети
XX века
1.1. Социокультурная ситуация рубежа XIX - XX веков.
1.2. "Философия случая" С.Н. Сергеева-Ценского и ее эволюция в прозе 1900-х - начала 1930-х годов.
Глава II. Проза С.Н. Сергеева-Ценского 1900-х - начала 1930- годов: от человека "узкого" к человеку "преображенному"
2.1. На пути к гармонии (1900-е- начало 1910-х годов).
2.2. В поисках "нового" человека (конец 1910-х - начало 1930-х годов)
Глава III. Поэтика характера в свете эволюции концепции человека в прозе С.Н. Сергеева-Ценского 1900-х- начала 1930-х годов.
Заключение
Примечания
Список использованной литературы

Введение
Общественная и художественная жизнь России конца XIX - начала XX веков представляет собой особый период, время смены исторических эпох, резких колебаний общественных настроений. Противоречия времени выразились в целом в русской литературе рубежа веков и в творчестве писателей той эпохи, как правило, приобретавшем сложный, противоречивый характер. С.Н. Сергеев-Ценский не стал исключением.
Мир писателя подвижен и многолик. Нарисовать достаточно полный творческий портрет С.Н. Сергеева-Ценского нелегко. В исследованиях о художнике на протяжении многих лет его творческого пути и вот уже почти спустя полвека после смерти существуют неоднозначные, нередко прямо противоположные оценки. Расхождения касаются не только особенностей творческого метода писателя, хронологических рамок того или иного периода, но и основополагающих характеристик своеобразия авторского художественного видения и в целом творческой философии художника.
С.Н. Сергеев-Ценский прошел долгий многолетний путь творческих исканий. Его часто не понимали, тенденциозно оценивали, пытались воздействовать, обвиняли в плагиате, брались перевоспитывать.
Писатель вошел в литературу в сложнейший не только для российской, но и всей общеевропейской истории период. Его литературная деятельность началась на рубеже столетий. Он пережил русско-японскую войну, страшные события января 1905 года, первую мировую войну, годы революций, гражданской войны, исторические события Великой Отечественной. Видел смерть, кровь, жестокость. О себе он мог бы сказать словами Н.Бердяева: "Эпохи, столь наполненные событиями и изменениями, принято считать интересными и значительными, но это же эпохи несчастные и страдальческие для отдельных людей, для целых поколений. История не щадит человеческой личности и даже не замечает ее" [1].

С.Н. Сергеев-Ценский стал не только свидетелем и участником происходящих событий, но и духовным летописцем современной ему эпохи. В центре размышлений писателя - меняющийся человек, оказавшийся в центре трагических потрясений. В стремлении осмыслить, понять время и современного ему человека Сергеев-Ценский шел разными путями. Далеко не всегда эти пути были легкими и проторенными. Он пытался определить сущностные и ценностные критерии оценки человека, смысл и значение его жизни. Многообразие размышлений С.Сергеева-Ценского о человеке, неоднозначность его жизненной позиции в разные годы, принципов изображения не позволяло и современникам писателя, и изучающим его творческое наследие исследователям однозначно оценить написанное им.
Поэтому положительные отзывы писателей М.Горького, В.Г. Короленко, художника И.Е. Репина, критиков Р.И. Иванова-Разумника, В.П. Полонского, А.Б. Дермана появлялись наряду с негативными высказываниями современной писателю критики. В этой связи показательны названия статей 20-3 0-х годов прошлого столетия: "Философия обывательщины", "Поэзия кошмаров и ужасов", "Контреволюционный аллегорический бытовизм", "Маски классового врага" [2].
В 1932 году выходит статья А.Ефремина, посвященная 30-летию творческой деятельности С.Н. Сергеева-Ценского, пафосом которой становится безжалостное неприятие творчества художника: "Реакционные тенденции его пера достаточно проявлены, чтобы отнести его в инвентарь враждебных сил СССР, тех сил, которые противоборствуют строительству социализма, тех сил, которые потерпели поражение и не имеют никаких надежд на возрождение" [3].
Нередко произведения Сергеева-Ценского не доходили до читателя. О нем умалчивали, воспринимали его произведения "в штыки". Между писателем и читателем 20-3 0-х годов встала возведенная рапповцами стена. В первые послеоктябрьские годы, а затем в конце 20-х и в 30-е годы, на страницах печати проводилась откровенная "травля" Сергеева-Ценского как
Все довольны; все счастливы, а в толпе вместе с другими и он - статный, красивый, здоровый". Но заключительное резюме автора демонстрирует иной финал мечтаний героя: "На бескровных сухих губах Никишки застыла улыбка, костлявые, узкие руки подперли голову, а сверху, с оконной рамы на него спокойно глядят два больших степенных и угрюмых черных таракана" (1, 69).
В рассказе раскрывается двойная несправедливость мироустройства: 1) несправедливая выделенность - уродством - главного героя (это уровень частной судьбы); 2) нелепая бессмысленная гибель здоровых людей (это уровень всеобщей несправедливости). Если больной остается жить, а здоровые гибнут, тогда где и в чем искать справедливости? Герой оглушен и ошарашен всеобщностью, космичностыо мировой нелепости, случайности, которую "спокойно" воспринимают только тараканы.
Писатель не раз подчеркивал, что придавал особое значение названию той или иной своей художественной вещи. Первоначальное название рассказа "Умру я скоро!" он меняет на другое - "Счастье", тем самым меняя смысловые акценты в нем. Обретая возможность жить другой, новой жизнью, герой не умеет этим воспользоваться. Автор подчеркивает, что, получив реальную возможность изменить жизнь, Никишка остается прежним. Человек еще не умеет быть счастливым (как и многие герои ранних произведений автора), не умеет полноценно реализовать дарованное ему счастье жить новой, осмысленной, широкой жизнью. Он так и остается в своих "грезах". Поэтому эпитетом "узкий", который в контексте ряда ранних произведений автора вырастает в символическое обозначение задавленного, смирившегося человека, Сергеев-Ценский наделяет и этого героя. И поэтому, как вывод, такое большое счастье — жить новой жизнью, и такая мрачная действительность - два больших угрюмых таракана.
Господство случайностей автор провозглашает и в повести "Дифтерит" (1904). Главный герой - помещик Модест Гаврилович - энергичный хозяин, деятельный, активный, заработавший свое состояние собственным трудом.