Эволюция жанра трагедии в русской драматургии XVIII века и проблема историзма

• Автор: Кокшенева, Капиталина Антоновна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 339 с.

Глава I. Истоки и идейно-художественные предпосылки
возникновения русской трагедии XVIII века
Глава II. Русская трагедия. XVIII век. Эволюция жанра
Поздняя трагедия.
Глава III. Новые жанры. Спор с классицизмом
Глава IV. Идея правильного государственного устройства как
идея историческая
Глава V. Проблема историзма. Религиозный и этический
смысл русской трагедии
Заключение
Библиография и примечания по главам
Список используемой литературы
Жанр трагедии в русской литературе XVIII века оставался ведущим на протяжении нескольких десятилетий и представлял собой значительное явление в формировании того литературного направления, которое мы называем классицизмом. Вместе с тем, методологические принципы изучения трагедии классицизма всегда находились в теснейшей связи с характером изучения русской литературы XVIII века как таковой. В конце 50-х годов XIX века Н. С. Тихонравов писал, что у нас, «недавних учеников западной науки, история отечественной литературы только начинается» (49, 1). Однако сами эти «начала» были, безусловно, подготовлены и драматургами-классицистами (выступавшими в качестве теоретиков), и первыми учеными-теоретиками, каким был, например, А. Ф. Мерзляков, и критиками начала XIX века.
Собственно в самом XVIII столетии научная рефлексия по поводу классицизма была представлена живой полемикой между литературными группами или отдельными личностями (например, Ломоносовым и Сумароковым), взаимной критикой сочинений (в частности, 'Гредиаковским трагедий Сумарокова). Несмотря на то, что был уже написан манифест русского классицизма («Эпистола о стихотворстве» Сумарокова), активно переводились античные и европейские авторы, классицизм был делом живым: перед отечественными литераторами стояла грандиозная задача — создать в отечественной культуре произведения, которые будут соразмерны европейскому уровню художественности. Какие же принципы поэтики и новые идеи были выдвинуты классицистами?
В европейской культуре классицизм оставался актуальным явлением почти два столетия — в русской культуре классицизм явил себя через школьную драму, силлабическую поэзию XVII века и оставался заметным

явлением литературы вплоть до начала XIX столетия (принципиальный пересмотр всех норм, правил, ценностей и репутаций XVIII столетия начнется по сути с 1815 года, с рождения «Арзамаса», а позже - в 30-е годы XIX века Н. Полевой уже «общим списком» отвергает как «пересказы всего чужого» творчество Сумарокова, Хераскова, Петрова, Княжнина и др.). Долгая литературная жизнь классицизма (при последующей быстрой смене литературных стилей и направлений) стала возможна прежде всего потому, что он «питался» традицией, имеющей тысячелетние корни. Первая «Поэтика», написанная Аристотелем, уже выдвинула два принципа, ставших актуальными и для классицистов. Во-первых, это - принцип подражания природе; во-вторых - это учение о трагическом катарсисе и трагедии, которая через страх и сострадание приводит к очищению души от аффектов (русская трагедия XVIII века будет понимать последний принцип, исходя из полезного воздействия художественного творчества на публику и правительство). Главные идеи Аристотеля были восприняты Горацием при создании им поэтики, а позже стали основанием теоретических памятников классицизма французского - «Поэтического искусства» Буало (1674) и «Начальных правил словесности» Баттё (1747). «Принцип подражания прекрасной природе, - пишет Н. И. Калягин, - сохраняется и здесь (у Баттё -К.К.): “Одна природа есть предмет всех искусств”. Но понятие природы наполняется чрезвычайно богатым смыслом: природа у Баттё четырехчастна. Во-первых, это мир, в котором мы живем: вселенная физическая, нравственная и политическая. Во-вторых, это исторический мир, мир прошлого (“В воспоминаниях мы дома...”). В-третьих, мир баснословный, мифологический - мир олимпийских богов и вымышленных героев. И наконец, “мир идеальный или возможный”» (21, № 5, 187). Баттё, повторяя Аристотеля, указывает, что подражание не есть копирование, но способность художника создать возможный мир. Мир, в котором объединяются в новое
идею Божьего промысла, которая была характерна для школьной драмы, в трагедии классицистов заменила идея «рока». Действительно, идея «рока» присутствует в отечественной драме — как в первых сочинениях для театра Сумарокова, так в последних по времени образчиках — в «Рюрике» Плавилыцикова, в частности. Однако, мы полагаем, что идея Божьего промысла не «уступила» места идее рока, как и остался в трагедии классицизма языческий пласт, выраженный в идее искупительной жертвы («идея крови»), В сравнении со школьной драмой это следует считать неким «добавочным элементом» эстетики классицистской трагедии (провиденциализм и элементы язычества присутствуют уже в школьной драме). Идея Божьего промысла о мире и человеке в классицистских драмах приобрела некоторую большую конкретность, но при этом была разрушена символическая картина мира, представленная школьной драмой. Божественная сотворенность мира, доказываем мы в своем исследовании, явлена в трагедии прежде всего через христианскую этику, через осмысление идеи власти как власти, данной Богом, через темы и сюжеты, связанные с крещением Руси. «Божественны уставы» слышат все герои — правители и монархи — в трагедии классицизма. Функция рока в трагедии имеет аналогии с функцией языческих богов. Трагедийный герой был достаточно автономен от богов, они играли атрибутивную роль, были отпечатком античного образца — богами можно руководить, влиять на них жертвой (что соответствовало мистике языческих убеждений). Рок в трагедии сами герои воспринимают как «ожесточенный», «свирепый», «гневный» и т.д. Рок, судьба, небеса, как и античный миф для драматического писателя XVIII века не могли не утратить свой сокровенный смысл. Боги, как и рок, играли вспомогательно-атрибутивную роль, но, вместе с тем, имели и определенную образную силу. Идея «рока» воспроизводила некоторые постулаты античной эстетики, преобразованной классицизмом, для которого, в свою очередь,