Феномен деревенской прозы, вторая половина ХХ в.

• Автор: Большакова, Алла Юрьевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 403 с.

ГЛАВА I. ДЕРЕВЕНСКАЯ ПРОЗА КАК ИСТОРИКОЛИТЕРАТУРНЫЙ ФЕНОМЕН
§ 1. Деревня как архетип в русской литературе ХУШ-ХХ вв. 24 § 2. Колхозная литература соцреализма и деревенская проза:
смена идеологических ориентиров
§ 3. На пути к деревенской прозе: сельская публицистика и
лирическая проза 1950-х гг
§ 4. Деревенская проза как литературное направление 19601990-х гг.: общая характеристика
ГЛАВА II. ПОЭТИКА ЛИТЕРАТУРНОГО НАПРАВЛЕНИЯ:
ОБРАЗНАЯ СТРУКТУРА
§ 1. Типология героя и народный характер
§ 2. Образ автора
§ 3. Образ читателя и «программа воздействия»
ГЛАВА III. ДЕРЕВЕНСКАЯ ПРОЗА КАК ФЕНОМЕН
НАЦИОНАЛЬНОГО СОЗНАНИЯ
§ 1. Философские (онтологические и натурфилософские)
основы
§ 2. Социоисторические параметры
§ 3. Психологический аспект
§ 4. Этическая природа
§ 5. Эстетический идеал
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Русская деревенская проза представляет собой уникальное явление, во многом определившее пути развития русской литературы во второй половине XX века. По своей раскрывшейся за полвека сути, это - многосторонний и одновременно единый, целостный литературный феномен, необходимо включающий в себя философский, социально-исторический, психологический, этический и эстетический аспекты: не исключающие, но обогащающие его собственно литературную природу. Возникновение и формирование деревенской прозы как наиболее значительного (наряду с военной и городской прозой) литературного феномена 1960-1990-х гг. было обусловлено социальноисторическими процессами, которые начались еще в 1920-1930-х гг. (период так называемого раскулачивания и массовой коллективизации) и были продолжены во время осуществления разрушительного проекта по ликвидации «неперспективных» деревень в 1960-1970-х гг. - процессами, которые привели к тотальному раскрестьяниванию России, исчезновению традиционной русской деревни в целом, а также разрушению народной культуры.
Возникший в этой исторической ситуации кризис национальной самоидентичности во многом и вызвал к жизни «деревенскую» прозу и поэзию второй половины XX века - ведь они осуществляли своего рода компенсаторную функцию по отношению к десятилетиями отторгаемым, подавляемым пластам национального менталитета.
В настоящей работе впервые предпринята попытка целостного и всестороннего осмысления данного литературного феномена. Само появление этой работы во многом обусловлено общей задачей, стоящей перед наукой о литературе на рубеже ХХ-ХХ1 веков: подвести историко- и теоретиколитературные итоги минувшего столетия. Исследование выполнено в русле обозначившейся в отечественном литературоведении 1990-х гг. тенденции к феноменологическому осмыслению предмета — т.е. выделению и рассмотрению наиболее значительных, знаковых явлений, определивших историко-литературное развитие в России XX столетия. Деревенская проза сформировалась (еще начиная с программной статьи Ф. Абрамова и
«Матрениного двора» А.Солженицына) в полемике с соцреалистическим изображением колхозной жизни. В своем развитии она продолжила традиционную линию русской классики, проявившуюся еще со времен Н. Карамзина и А. Радищева, определившуюся в творчестве A.C. Пушкина (автора знаменитой «Деревни», деревенской (второй) главы «Евгения Онегина») и продолженную в «Деревне» Д. Григоровича, «Записках охотника» И. Тургенева, творчестве Л.Толстого, «Деревне» И. Бунина, «В овраге», «Мужиках» А. Чехова, произведениях крестьянских писателей XX в. и др. Но было бы глубоко ошибочно усматривать в деревенской прозе лишь реакцию на нормативную эстетику и советскую идеологию соцреализма. Крестьянство как класс перерождается и вырождается во всем мире. Оно уходит с исторической авансцены, а вместе с ним из мировой цивилизации исчезает целый пласт народной культуры.
Несмотря на всенародное признание таких ведущих мастеров художественного слова, как Ф. Абрамов, В. Шукшин, Б. Можаев, В. Астафьев,
В. Белов, Е. Носов, В. Распутин, а также А. Солженицын (автор «Матрениного двора» и других «крестьянских» произведений), вопрос о статусе и точном определении деревенской прозы в целом до сих пор не решен и является весьма дискуссионным. Многие характеризуют ее как «течение» в литературном процессе названного периода (JI. Вильчек, В. Ольбрых, К. Парте), «явление» (А. Герасименко, В. Недзвецкий, В. Филиппов, Г. Цветов), «общность» (Г. Цветов), просто «прозу» (Г. Белая) или «литературу» о деревне (В. Саватеев). Однако невозможно отрицать, что данный - во многом еще не понятый, не раскрытый историко-литературной мыслью (несмотря на множество работ прежних лег) - феномен обладает внутренней целостностью, что обусловленно рядом общих для творчества всех писателей признаков и черт. Как новая литературная общность деревенская проза сформировалась в 1960-1970-х гг. на основе, в первую очередь, единой художественно-эстетической «программы воздействия» (термин Л.В. Чернец и В.Е. Хализева1), направленной на
1 «Художественный текст предстает как воплощение определенной программы воздействия» (Чернец Л.В. Адресат// Введение в литературоведение. Под ред. Л.В. Чернец. М. 2000. С. 23); «Вложенная в произведение программа воздействия в той или иной степени организует восприятие» (Чернец Л.В. «Как слово наше отзовется...» Судьбы литературных произведений. М. 1995. С. 15). «В составе

тенденцию к поверке литературы жизнью. Именно эта тенденция, получив первичную реализацию в сельской публицистике 1950-х, во многом обусловила формирование деревенской прозы как направления, альтернативного рассматриваемым у Абрамова соцреалистическим произведениям о селе. С другой стороны, Абрамовым было точно подмечено кризисное состояние, в котором оказалась в те годы колхозная литература соцреализма, что необходимо требовало функциональной замены на историко-литературном уровне. Приметой кризисности во многом стал отрыв художественноэстетической «программы воздействия» от реальной жизненной правды (приукрашивание действительности, подтасовка фактов, замена реальных сложностей псевдонародной, «красивой» стороной и т.п.). «К сожалению, жизнь послевоенной колхозной деревни в ряде случаев изображалась в художественной литературе односторонне и в прикрашенном виде, -справедливо отмечал Абрамов, - Может показаться, будто авторы соревнуются между собой - кто легче и бездоказательнее изобразит переход колхоза от неполного благополучия к полному процветанию».' Упрекая писателей колхозной литературы в полном отрыве от реальной жизни послевоенного села2, автор статьи, по сути, обращает внимание на кризисность основной «фигуры узнавания», задающей «программу воздействия» послевоенной прозы о деревне. Явление хоть и не названо, но обозначено здесь достаточно четко: автором приводятся свидетельства кризисности и искажений в соцреалистической версии Деревни как литературного архетипа. Действительно, в рассмотренных Абрамовым произведениях колхозной литературы Деревня предстает уже как «умозрительная схема», пустая форма, выхолощенная матрица. Это донельзя условный, мифологизированный образ некоей абстрактной деревни, в основе которого - несоответствие природе земледельческого труда, незнание писателем специфики деревенской жизни, сельскохозяйственных циклов и самих людей послевоенного села
1 Абрамов Ф. Люди колхозной деревни в послевоенной прозе // Новый мир, 1954. №4. С. 212.
2 «Что же касается послевоенных лет, то к этому времени колхоз у Г. Медынского, как и у Е. Мальцева, не знает уже никаких трудностей и недостатков» (Там же. С. 212).
3 Ср., в параграфе о «Кавалере Золотой Звезды» С. Бабаевского: «Все равно - то, что происходит дальше, не может быть объяснено ни одним разумным доводом: первый этап строительства электростанции - сплав леса - начинается в самый разгар уборки хлебов! Страда - это время самого большого напряжения сил, когда каждый человек в деревне на счету» (Там же. С. 216).