Творчество Н. А. Байкова: Проблематика, художественное своеобразие

• Автор: Плостина, Наталья Николаевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Владивосток
• Количество страниц: 197 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение
Глава 1. Жизненный и творческий путь Н.А.Байкова
Глава 2. Художественно-философская концепция человека и природы в творчестве Н.А.Байкова
2.1. Духовный мир человека в прозе Н.А.Байкова
2.2. Образы животных в прозе Н.А.Байкова (“Тигрица”,
“Наши друзья”)
2.3. Своеобразие художественного образа тигра в повести
“Великий Ван”
Глава 3. Образ инонационального героя в творчестве русских писателей-
путешественников (Дерсу Узала В.К.Арсеньева и Тун-Ли Н.А.Байкова)
Заключение
Библиографический список использованной литературы
ВВЕДЕНИЕ
Имя Н.А.Байкова (1872-1958) в России почти до конца XX века было малоизвестным. Он разделил судьбу многих писателей-эмигрантов, оказавшихся после октябрьских событий за рубежом. Изучение литературы европейской эмиграции русского зарубежья началось еще в 60-х годах. И только в конце 90-х годов XX в. предпринимаются первые заметные усилия систематически разобраться в русской литературе, которая в течение четверти века создавалась на китайской территории.
Глеб Струве в известной книге “Русская литература в изгнании” писал о литературном наследии “восточной части” российской эмиграции: “Едва ли, впрочем, будущему историку зарубежной литературы предстоит сделать какие-нибудь неожиданные открытия" [177]. Такая категоричность представляется нам несправедливой по отношению к русскому дальневосточному зарубежью. На наш взгляд, суждения такого рода могли быть уточнены при более тщательном изучении художественного материала русского дальневосточного зарубежья.
Некоторые самобытные авторы созрели и “вышли на поверхность” именно в дальневосточной эмиграции. К таким писателям относится Н.А.Байков. Его книги в России впервые были изданы в 1914 году (переиздана в 1915), в советский период они не издавались. Современный российский читатель может ознакомиться лишь с двумя его произведениями, опубликованными журналом “Рубеж” после долгого забвения: очерком “КВЖД” (1998), повестью “Великий Ван” (1992). В начале 90-х гг. в газете “Тихоокеанский комсомолец” опубликованы отрывки из повести “Черный капитан”. Первая же книга, изданная в 1914 году в Петербурге, читателям недоступна. Это является основной причиной неизученное творчества писателя.
Впервые интерес к творчеству Байкова проявили японские литературоведы и переводчики в 40-е годы. Именно в Японии в 30-5 0-е годы русский писатель приобрел известность. Переводчик Ким Рехо обратился к работам японских исследователей, переводчиков и написал статью “Николай Байков. Судьба и кни-

ги” (1993), отметив при этом: “биографические данные о Н.А.Байкове весьма скудны. Отрывочные сведения, содержащиеся в ряде мемуаров и заметок, еще не собраны и не систематизированы” [157, 43]. В статье прослеживается отношение японских писателей и исследователей к творчеству Байкова, его произведениям.
Японский критик Цуцуи Сюнъити (1940) заметил в “Ежедневной маньчжурской газете”, что в “изображении характера животных Байков сравним только с Джеком Лондоном - автором “Белого клыка”. В этом же году Хасэгава Сюн, переводя повесть “Великий Ван” на японский язык, дал ей высокую оценку в названной выше газете (1940, 3 октября): “Байков выбрал в качестве главного героя книги тигра, и только он мог так прекрасно изобразить биологию и психологию свирепого зверя. <.. .> “Великий Ван” показал всю красоту природы Маньчжурии, открыл нам неведомый мир” [157,46].
Хино Асихэй в октябре 1941 г. определил, что волнует японских читателей в “Великом Ване”. “Тщательное наблюдение за природой. Но наблюдение не как самоцель, - автор как бы растворяется в природе. Это прекрасно. <...> В лесу шумят пернатые, тигренку, еще покрытому пушком, страшно от этих криков, но он мужает изо дня в день. <...> Это не просто повесть о тигре, читатель сравнивает с ним себя самого, и при этом испытывает глубокое волнение” [157,47].
В 1941 г. японский журнал “Бунгэй” (“Литературное искусство”) опубликовал “Автобиографию Н.А.Байкова”. Она была переведена на японский язык одним из его японских друзей, Хадзимэ Накада. Японские читатели были довольны “даже такой скудной информацией” [157, 43]. В русской печати “Автобиография” не появилась.
В конце 80-х годов у японских исследователей вновь обнаруживается интерес к наследию Н.А.Байкова. Сэцу Кагэмицу публикует очерк “В поисках следа Байкова” (1987). Детские годы автора очерка прошли в Харбине, где долгие годы жил писатель. По мнению К.Рехо, “ей удалось осветить некоторые стороны жизни Байкова, до того времени оставшиеся неясными. К тому же, на страницах ее очерка живо дышат не только сам Байков, но и животные, особен-
С 1930 по 1934 гг. Байков преподавал естествознание в гимназии генерала Л.Д.Хорвата в Харбине (в 4-м отделе Департамента народного просвещения в Маньчжурии), где пользовался большой популярностью и любовью своих учеников. Но 1 сентября 1934 г. его уволили за “антикоммунистическую работу в школах и за отказ в лонгации советского паспорта, просроченного с 1932 г.” [198, 4].
В этот период Н.А.Байков решил заняться полностью литературной деятельностью: теперь можно было писать свободно, без опасений, вызванных неопределенностью политического положения.
До 1934 г., — отмечала газета “Русская жизнь”, - Н.А.Байков поместил в “Вестнике Маньчжурии” более 12 научно-популярных очерков, некоторые с обильным иллюстрационным материалом, на различные темы: “Охотничьи племена Северной Маньчжурии” и “Зверовой промысел и пушная торговля Маньчжурии”, отчеты об экспедициях, также краткие монографические описания биологии редких или типичных представителей маньчжурской фауны... В деле популяризации охраны природы и промысла, изучения животного мира ...вложил немало труда и энергии, читая лекции в ОИМК, в русском Обществе правильной охоты и рыболовства, в школьных кружках, литературных..., у скаутов-пржевальцев... Он часто подписывал свои статьи псевдонимами, как, например, Пенснэ, Заамурец, Следопыт, Зверобой, Натуралист-охотник, Промысловик, Скиталец”, - отмечал В.Жернаков [90, 4].
При японцах был учрежден БРЭМ (Бюро российских эмигрантов), якобы для того, чтобы упорядочить множество русских культурных, политических, общественных и благотворительных организаций, оказавшихся в пределах Маньчжоу-го. Однако Бюро использовалось и в качестве органа контроля над русскими эмигрантами. Оно несло ответственность перед японской военной миссией, хотя управлялось самими русскими. Официально вопросами развития эмигрантской культуры занимался культурно-просветительный отдел БРЭМа, однако чиновники этой административной организации мало влияли на творческий процесс художников, литераторов. “Хотя защита культурных интересов