"Творимая легенда" Федора Сологуба как явление русского неореализма

• Автор: Рублева, Наталия Ивановна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Вологда
• Количество страниц: 209 с.

Оглавление
Введение
Глава I. Федор Сологуб в истории литературы Серебряного века.
§ 1. Причины, общий характер и суть тотального «перевооружения»
искусства эпохи Серебряного века
§ 2. Неореализм как результат процесса обновления: вехи становления и
границы понятия
§ 3. Новый роман на фоне жанровых исканий неореализма
§ 4. Жизнь и творимая легенда жизни Ф.Сологуба. Состав его
литературного наследия
§ 5. Творчество Ф.Сологуба в оценках прижизненной критики и позднего литературоведения
Г лава II. Творимая легенда жизни в романном триптихе Ф.Сологуба

§ 1. “Капли крови”: метафизическая версия русской революции 90.
§ 2. Роман-сон “Королева Ортруда”
§ 3. Утопический роман “Дым и пепел”
Заключение
Литература
Введение

Серебряный век русской культуры был отмечен смешением разных литературных направлений, философских и религиозных течений. По замечанию
Н.Бердяева, отразившего идейно-эстетические искания рубежа веков, «эпоха была синкретической <...>. Было чувство таинственности мира”[27;152]. В начале века “литературная общественная психология” носила печать неоромантизма, так как имела, по словам историка литературы С.А.Венгерова, “одно общее устремление куда-то ввысь, вдаль, вглубь, но только прочь от постылой плоскости серого прозябания”[175;18]. В литературоведении сложилось несколько точек зрения на литературный процесс этого периода. Одни исследователи называют время рубежа веков “упадническим”, “декадентским”; другие, наоборот, именуют его как “возрождение”, “русский Ренессанс”. Умозаключения и тех, и других перекликаются с выводами Д.Мережковского, который еще в начале столетия определил это время как “средоточье противоположностей”: “и упадок, и возрождение, и конец старого и начало нового, и спуск и подъем, <...> декадентство и символизм”[131;210].
В течение многих лет в силу сложившихся исторических обстоятельств сложные художественные явления рубежа веков, представляющие переплетения литературных направлений, механически зачислялись в лагерь модернизма и не получали объективной оценки. И такие течения, как символизм, акмеизм, футуризм, оценивались как декадентские. В философии и эстетике модернизма, складывавшихся под влиянием идей Ф.Ницше и А.Шопенгауэра, усматривалось разочарование в идеалах служению народному благу, просвещению, прогрессу.
С 70-х годов в литературоведении в работах В.Келдыша, Л.Долгополова, К.Муратовой, в коллективном труде “История русской литературы”( т.4) все более четко и последовательно начинает осмысливаться сложный и противоречивый феномен порубежной эпохи. Возникают определения “переходные”, “пограничные”, “промежуточные” явления, в которых отмечаются сочетающие в себе не только разные стилевые черты, но и разные методы.

В.Орлов не употребляет термин “пограничные явления”, но использует метафору “перепутья”, обращаясь к характеристике поэтического наследия начала XX века: “Не приходится отрицать, что они (русские поэты начала века - Н.Р.) были заражены поветрием декаданса, но нельзя также не видеть, что они стремились установить связь с действительностькк.. .> и создавали художественные ценности, имеющие значение непреходящее”[149;18].
Более глубоко “пограничные” явления анализируются в книге Л.Долгополова “На рубеже веков”, для которого предреволюционное 25-летие и разделяло исторические эпохи, и связывало вместе: “не два разных периода одной исторической эпохи лежат по обе стороны ее, а именно две эпохи, мало в чем похожие друг на друга”[65;4]. Писатель рубежа веков, как и его герой, воспринимал свое время и себя в нем в двух планах - и как некий итог (прошлое), и как некое начало (будущее). Это ощущение “на грани” быта и бытия становится главным во внутренней организации личности. Пограничный характер эпохи “давал себя знать в самых разных сферах, он проявлял себя во всем - от возникновения невероятных и причудливых сочетаний идей до зарождения искусства нового типа, от мотивов безверия и отчаяния до новой концепции личности, в основе которой лежало представление об общественно-активном, волевом потенциале как главной особенности человека”[65;5].
Сложные художественные явления, представляющие переплетения двух литературных направлений, реализма и символизма, прослеживаются В.Келдышем. В “промежуточном” феномене особенно своеобразно запечатлен “диалог” между направлениями: “то, что резко отчуждается друг от друга в борьбе направлений, здесь вступает в соприкосновение’^ ] 00;5]. Внутри художественного целого “сосуществуют” противоположные философско-мировоззренческие и эстетические начала. Характерна и стилевая смешанность: “реалистически детализированное художественное слово соединяется с символически-обобщенными выразительными средствами”[ 100;5].
В середине 70-х годов возникает теоретическая версия о синтезе модернизма и реализма как наиболее перспективном пути в искусстве. В статье К.Д.Муратовой “Реализм нового времени в оценке критики 1910-х годов”

не отношения между людьми и их совместную деятельность, а воссоздают отношение человеческого духа к общим идеям и те диалоги, которые ведутся в одиночестве.
Используя дефиницию “новый роман”, мы расходится с общепринятым определением данного явления, зафиксированном энциклопедическими словарями, в которых с этим термином связывают разновидность французской модернистской прозы. Несомненно, “новый роман”, возникший на русской почве, явление - родственное тому, что происходило в европейском романе. Но возник он не как заимствование: о новой романной форме в русском литературоведении заговорили значительно раньше, чем в западном. Корни русского “нового романа” в классическом романе XIX века, когда Л.Толстой и его первый интерпретатор
Н.Чернышевский открывают стиль “диалектики души”.
Повествование в таких «романах» продолжает оперировать средствами классического романа, но таковым не является, оно выходит за рамки реалистического, символически активизируя его. Это давало их авторам возможность заглянуть сквозь реалистическую традицию в «сферу духовного», в «сферу идей», в единичном отметить всеобщее. Роман, будучи ведущим жанром XIX века в конце его, казалось, утратил свои позиции. В 1893 году Л.Н.Толстой записал в дневнике: «Форма романа прошла»[216;т.52;239]. Создавалось впечатление, что роман теперь уступает место более мобильным жанрам -повести и рассказу. Тем более, что малые эпические жанры внутренне оказались готовы принять на себя апробацию романного типа мышления в условиях изменившегося соотношения социальных психологий. Вместе с тем господство малых жанров сопровождалось всё увеличивающимся размыканием границ между ними. Писатели часто называли одни и те же произведения то романами, то повестями. Характерный для очерка 80-х годов сугубо социологический элемент исчез, происходит сближение рассказа и очерка, повести и рассказа. Поэтому писатели, публикуя свои произведения в газетах, называют их очерками, включая их в сборники, - рассказами. Нельзя было бы назвать это небрежностью, невниманием к обозначению жанра, это скорее констатация видоизменения характера самих жанров. Происходит взаимодействие разных жанров.