Русскоязычное творчество В. Набокова : Проблемы игровой поэтики

• Автор: Сабурова, Оксана Николаевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2002
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 135 с.

1. «Магистр игры Вивиан Ван Бок»

2. Краткий обзор литературы по философии и эстетике игры

3. Игра - «вымысел» или «реальность»?

Глава 1. «Дитя эмиграции»? О формировании эстетических

взглядов В. Набокова. Проблема «перевоплощения»

Елава 2. От «Отчаяния» к «Лолите»

1. Автор и герой в романе «Отчаяние»

2. Роман «Лолита». Поэтика «игры» - поэтика

«действительности»?

Елава 3. «Мастерская» художника в романе

«Приглашение на казнь»

Заключение
Библиография

1. “Магистр игры Вивиан Ван Бок”
Набоков — общепризнанный мастер литературной игры, «виртуоз игрового искусства». Игровой аспект произведений писателя затрагивается в работах С. Давыдова [67], А. А. Долинина [61], А. В. Злочевской [68], Л. Колосовой [67], А. М. Люксембурга [90], М. V Медарич [93], В. Медведицкого [94], А. А. Пимкиной [105] и др.; проблемам игры посвящены отдельные главы в монографиях М. Липовецкого [82], А. М. Люксембурга и Г. Ф. Рахимкуловой [92]. В книге немецкой исследовательницы Р. Хоф [143] в контексте той же проблематики на первый план выдвинута фигура «ненадежного» рассказчика.
Описывая игровую стратегию писателя, исследователи как правило останавливаются на двух моментах. Первый из них - нарочитое подчеркивание Набоковым вымышленного, "сделанного" характера произведения с помощью таких средств поэтики как введение композиции "текст в тексте", тематизация процесса творчества через мотивы сочинительства, появление автора на страницах произведения в качестве его создателя, использование литературной пародии и самопародии, аллюзий, анаграмм и т. п. Второй - возникновение нового типа отношений автора с читателем: последний становится
активным участником творческой игры, в которую его вовлекает автор. Текст превращается интеллектуальную "загадку" для читателя-эрудита.
Такое понимание игровой специфики набоковского творчества является справедливым, но все-таки узким. Оно не соответствует тому универсальному содержанию, которое вкладывал сам писатель в понятие литературной игры. Необходимость расширить описанный

взгляд на проблему обусловила актуальность проведенного исследования.
По Набокову, все подлинное искусство - это игра. В лекции о Достоевском он, например, писал: «...искусство - божественная игра. Эти два элемента - божественность и игра - равноценны. Оно божественно, ибо именно оно приближает человека к Богу, делая из него истинного и полноправного творца, при всем том искусство - игра, поскольку оно остается искусством лишь до тех пор, пока мы помним, что в конце концов это всего лишь вымысел.. .»[15, с. 185].
В многочисленных эстетических декларациях Набокова, утверждающих искусство как «чистый» вымысел, часто видят отказ писателя от реалистического романа, «неприятие концепции литературы, направленной на передачу значения, которое предшествует миру, создаваемому текстом, дистанцирование от формы романа, который пытается внушить читателю псевдонатуральность изображенной действительности»[143, с. 15].
Однако если следовать за Набоковым, то окажется, что любая подлинная литература - это «фантазия», поскольку «отражает неповторимый мир неповторимого индивида» [14, с. 326]. И вопрос состоит не в том, хочет или не хочет писатель «копировать» действительность, а в том, что это копирование попросту невозможно.
По утверждению Набокова, «реальность - вещь весьма субъективная». Скажем, дерево, увиденное глазами ученого ботаника, местного фермера и гуляющего туриста, - это совершенно разные реальности. Поэтому разница между фантазией в собственном смысле слова и тем, что принимается за действительность, оказывается достаточно условной, особенно по сравнению с подлинной реальностью, которая понимается как «бесконечная последовательность ступеней, уровней восприятия, двойных донышек, и потому, - пишет Набоков,

“метафизической сущности”, писал и К. Зайцев [67, с. 79].
Другая линия прочтения была намечена в статье С. Яблоновского, увидевшего в романе возрождение “госпитального типа”, вариацию на тему “униженных и оскорбленных”. Смуров, по мнению критика, продолжает ряд лишних людей, неудачников: бедный
выкидыш, со всех сторон ущемленный жизнью, он, не приемля будней, составляющих его жизнь, находит выход в создании собственного иллюзорного мира” [155, с. 81].
В современном набоковедении диапазон оценок набоковского героя тоже очень широк: от “клоуна”, стремящегося быть героем мелодрамы и трагедии [61, с. 14], до просто “слабого человека”, который оказался “не по мерке жизни” [146, с. 434].
Попытки “изловить” Смурова затрудняются еще и тем, что набоковский герой оказывается как бы в окружении различных литературных проекций: “лишний человек” [143], “маленький человек” [37]... Особое место среди параллелей, проводимых к набоковскому герою, занимают персонажи Достоевского. В первую очередь, это Голядкин, протагонист повести “Двойник”, и герой-повествователь “Записок из подполья”.
Впрочем, сам Набоков никогда бы не согласился с тем, что его роман написан “в духе Достоевского”. Более того, именно наличие общей темы “униженных и оскорбленных”, возможно, делает наиболее очевидным различие между обоими писателями. Исследование “движения человеческой души под гнетом невыносимых испытаний” [115, с. 186] приводит их к разным результатам. “Если вам не нравится книга, - писал Набоков в лекции о Достоевском, - вы все-таки можете получить от нее удовольствие, воображая себе иной, более правильный взгляд на вещи или, что то же самое, выражая свое отношение к ним иначе, чем ненавистный автор [15, с. 184]. И если у Достоевского