Шукшинский герой и традиции русской литературы XIX в. : Ф. М. Достоевский и Л. Н. Толстой

• Автор: Левашова, Ольга Геннадьевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2003
• Место защиты: Барнаул
• Количество страниц: 315 с.

Глава первая. Шукшинский герой и основные мифы русской классики

1.1.«Глаголом жги сердца людей!»

1.2. «Власть земли»

1.3. «Странные люди»

ГЛАВА ВТОРАЯ. «Все бесы и бесенята, накопившиеся в великом и милом нашем больном, в нашей России, за века, за века!» (разрушительный потенциал национального характера)

2.1. К вопросу о бесовстве

2.2. Бесовство и проблема двойничества в раннем творчестве Достоевского и прозе Шукшина
2.3. Тема Рождества и традиции «рождественского рассказа» в творчестве Достоевского и Шукшина

2.4. Тема духовного «подполья» и преступления как проявления бесовства

2.5. «Бесы». Проблема дела и человека-деятеля у Достоевского и Шукшина

2.6. Бесовство в свете проблемы национального

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, «...лучше пусть я остаюсь несчастен, чем счастливый с ложью» (герой-лжец и герой-мечтатель в свете философии и психологии лжи)
3.1. «Потому я и человек, что вру»
3.2. Ложь и мечта в художественном мире Достоевского и Шукшина
3.3. О самозванстве
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. «Это все тот же русский человек, только в разное время явившийся» (Шукшинский герой в аспекте философских и социальных проблем русской классики)
4.1. «Жил человек...»
4.2. «Нам бы про душу не забыть...» (проблемы веры и безверья)
4.3. Человек и Государство
4.4. От «гориллы до...»
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
В связи с наступлением нового века возникает необходимость переосмысления той парадигмы историко-литературного процесса, которая сложилась в предшествующую эпоху. Во многом она строилась на противопоставлении века XIX - XX столетию. Актуальность постановки проблемы «Шукшин и русская классика» определяется возможностью выработки принципиально иного взгляда, с позиций бахтинского «Большого времени».
Несмотря на то, что М.М. Бахтин применяет принцип «большого времени», имея в виду движение от древней к литературе «нового времени», нам кажется возможным использование этого термина относительно классической литературы XIX в. и XX столетия, в связи с теми сдвигами, которые произошли на рубеже веков, изменив характер литературы и культуры в целом. В границах «большого времени» литературные факты разных эпох могут повторяться в «снятом», модифицированном виде: «В моей книге я ввожу понятие Большого времени. В нем на равных правах существуют Гомер и Эсхил, Софокл и Сократ. Живет в нем и Достоевский, ибо в Большом времени ничто не пропадает бесследно, все возрождается к новой жизни. С наступлением новой эпохи все, что случилось прежде, все, что породило человечество, - итожится и наполняется новым смыслом» (18, с. 8).
Шукшиноведение насчитывает уже не один десяток солидных работ. О творчестве автора «Сельских жителей» в разное время писали Л.А. Аннинский (6), В.А. Апухтина (7-9), Г.А. Белая (19-21), В.Ф. Горн (62- 64), В.М. Карпова (107), С.М. Козлова (115-124) В.И. Коробов (130),
Н.Л. Лейдерман (161-163), В.К. Сигов (230-233) и др. Многие исследователи обращались и к изучению проблемы «Шукшин и русская классика».
А.И. Куляпин рассматривает прозу писателя XX в. в интертекстуальном аспекте, реконструируя шукшинский миф о творце в контексте творчества Г.Р. Державина и A.C. Пушкина (144). Во многих произведениях Шукшина, особенно 1970-х гг., исследователь находит отсылки к русской классике (141-147). T.JI. Рыбальченко исследует «Калину красную» в свете пушкинских реминисценций (222). Проблема «Гоголь и Шукшин» заявлена в монографии С.М. Козловой (120), статьях В.В. Десятова (74), С.А. Комарова (125). Работы В.А. Кузьмука (139), А.Е. Базановой (13), С.М. Козловой (117; 120) посвящены изучению чеховских традиций в прозе автора «Калины красной». На большое количество реминисценций в прозе Шукшина из произведений русской классики указывает Е.В. Черносвитов (281-284). Но, несомненно, особое значение для Шукшина имело творчество «великих спутников» Ф.М. Достоевского и JI.H. Толстого, что отражается и в частотности обращения писателя XX в. в заметках, в публицистических статьях и художественном творчестве к двум именам писателей-классиков, и в работах шукшиноведов.
Проблема «Шукшин и Достоевский», безусловно, одна из самых разработанных. Появился ряд статей по этому вопросу, так что, вероятно, уже можно говорить об отдельном направлении в шукшиноведении. Активный поиск критиками и литературоведами следов влияния автора «Братьев Карамазовых» на Шукшина закономерен, ведь известно, что «книги Достоевского были, особенно, в последние годы» у него «настольными» и «он даже собирался сниматься в роли Достоевского» (62, с. 242).
Одним из первых наметил пути сближения двух писателей В.И. Коробов. Он указал, с одной стороны, на «глубинную связь между нравственно-философскими исканиями Достоевского и Шукшина», а с другой, не отказался и от возможного поиска конкретных
до границ общенационального и общечеловеческого. По мнению исследователя, «...региональная рефлексия Шукшина, отношения знаков областного и национального, их комбинаций в оппозициях «центр -окраина», «свой - чужой», «Запад — Восток» создают различные типы произведений, отражающие в своей последовательности и рост писателя-областника в художника национального...» (122, с. 4). В аспекте художественного пространства интересным является то, как писателями разных историко-литературных эпох, «петербуржцем» Достоевским с его жизненным вектором: северная столица России — Сибирь и обратно - и «сибиряком» Шукшиным, иначе проделавшим этот жизненный и творческий путь: Сибирь - Москва и в конце
неискоренимая мечта о возвращении на «малую родину», осознается общерусское пространство и место Сибири в нем. Направление это усложняется еще и тем, что Шукшин является носителем «родовой памяти». Центральная часть России для него - утраченная прародина. Поэтому тема «ухода» и «возвращения» для автора «Калины красной» мучительна и неоднозначна.
В раннем рассказе «Солнце, старик и девушка» с первых строк возникает конкретизация пространства — «берег стремительной реки Катуни». Красота Алтая, воссозданная Шукшиным, возникает в противовес стереотипам, поверхностным и высокомерным суждениям столичных людей о Сибири и сельских жителях. В рассказе они воспроизводятся в мнимом суждении талантливого художника, который будет непременно сердиться, увидев портрет сибирского старика: «Опять морщины!.. А для чего? Всем известно, что в Сибири суровый климат и люди там много работают. А что дальше? Что?..» (302, II, с. 27). В кульминационном эпизоде захода солнца, в том лирикофилософском пейзаже, который создан писателем, можно увидеть отголоски легенды о Беловодье. Поразительная красота мира,