Человек и мир в лирике А. Жигулина : К проблеме периодизации творчества

• Автор: Марфин, Григорий Вячеславович
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2003
• Место защиты: Воронеж
• Количество страниц: 209 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение

Глава I, Человек и мир в «лирике испытания» (конец 1950 - середина 1960-х годов)

Глава II. Человек и «малая родина» в лирике 1960 - 1970-х годов

Глава III. Человек и история в поздней лирике (1980 - 1990-е годы)..

Заключение

Библиография

ВВЕДЕНИЕ
Особенности общественно-исторического развития России XX века во многом предопределили двойственность положения, сложившегося в российской культуре 1990-х годов. С одной стороны, позитивным моментом является то, что в истории искусства, литературы и общественной мысли восполняется огромный пробел, возникший в период существования СССР. В пространство культуры возвращаются многие имена, долгие годы замалчиваемые или искажаемые идеологической линией страны, связанные с периодом начала века («серебряный век» русской литературы), литературой эмиграции и диссидентства. Огромный пласт «возвращенной» литературы требовал немедленного изучения для того, чтобы была восстановлена цельность и осознана внутренняя преемственность русской культуры и искусства. Внимание общественности на долгие годы было сосредоточено на «новых» именах и артефактах. Вместе с тем постоянное развитие литературы требовало концентрации и на ее современном состоянии. Естественным образом возникло новое «зияние», связанное с литературой советской эпохи, на некоторое время оказавшейся в забвении (сказывалось влияние таких факторов, как отсутствие общественных запросов и внутренняя установка на тотальный отказ от всего, что в сознании народа было связано с советским периодом). Целостность вновь оказалась разрушенной, так как из истории культуры была вычеркнута эпоха, имеющая глубинные традиции и составляющая звено общего развития.
Опасность потери связей была осознана российским обществом в середине 1990-х годов, когда уже без яркого эмоционального отрицания всего предыдущего периода происходит переоценка ценностей советской культуры. Возвращается истинное значение фактам и событиям, получают новое звучание целые периоды советской эпохи, а отторгнутые имена деятелей культуры и искусства вновь занимают свое достойное место, восстанавливая потерянную историческую преемственность.

Русская литература 1960 - 1970-х годов, и в особенности поэзия, - уникальный феномен в истории отечественной культуры XX века. Интерес общества к поэзии, который существовал в эти годы, не знает себе аналогов. Волна общественного подъема, зародившаяся в конце 1950-х годов, дала миру целую плеяду талантливых и самобытных авторов: Е.Евтушенко, Р.Рождественский, А.Вознесенский, Б.Ахмадулина, Б.Окуджава, Г.Горбовский, Р.Казакова, А.Кушнер, О.Чухонцев, Н.Рубцов, А.Прасолов и многие другие. Все они выдержали испытание временем и сегодня возвращаются к читателю. Особенное место в русской поэзии второй половины XX века принадлежит А.Жигулину, в творчестве которого переплетаются разные тенденции литературного процесса.
А.Жигулин родился в 1930 году и прожил долгую и трудную жизнь, воплотив в своей судьбе все особенности нелегкого времени. Он не был забыт во времена «перестройки», но истинное его значение в истории русской литературы странным образом трансформировалось. Прозаическая книга памяти «Черные камни», опубликованная в 1988 году, попала в волну общественного интереса к «сталинской» теме. Она вызвала большой читательский интерес и привлекла внимание критики (о «Черных камнях» напечатано более 250 статей, рецензий, разборов и откликов). Поэтому у многих современных читателей, и в особенности у молодого поколения, его имя прочно ассоциируется только с автобиографической повестью, между тем как весь основной творческий путь А.Жигулин прошел как поэт. Ни одна обзорная статья по поэзии 1960 - 1970-х годов не обходилась без упоминания имени А.Жигулина.
В начале 1960-х годов А.Жигулин воспринимался в русле сложившейся традиции, он входил в литературу под рубрикой трудовой темы («певец буден Севера» (119). Но в конце 1960-х годов поэт выходит в авангард поэтического движения и становится в ряду наиболее популярных писателей. Его называют одним из предводителей целого поэтического направления, одним из самых самобытных и ярких его представителей - «тихой лирики», пришедшей на смену «эстрадной» поэзии. Е.Ермилова пишет: «Все, чему посвящают в последнее время стихи многие наши поэты и что получило в критике суммарное прозва-

года А.Жигулин публикует стихотворения, в которых все уже названо своими именами: зеки, зона, люди с номерами, БУРы и т.п. Уже в августе 1963 года А.Абрамов пишет: «Сейчас совершенно ясно, что Жигулин, вместе с другими родственными ему поэтами, и особенно Б.Ручьевым, вводит в литературу нового героя - образ человека, выдержавшего в обстановке культа личности главное испытание - испытание на убеждения» (38, 3).
На первый взгляд, в творчестве возникает диспропорция между старыми, «комсомольскими» стихотворениями и новыми, «лагерными». Э.Пашнев, друг
А.Жигулина, описывает встречу двух воронежских писателей (Романа Харитонова и его самого) с поэтом в Москве и их «естественные» упреки в адрес его поэзии: «Роман Харитонов неожиданно сказал:
- Толя, а что ж ты врешь в своих стихах?
- Я вру? Здесь какая-то ошибка. В моих стихах все точно.
- Ты пишешь в стихотворении «Рельсы»: «Л пронес на плечах магистраль многотонную! Вот на этих плечах. Позавидуйте мне!» Почему мы тебе должны завидовать? Ты где носил эти рельсы? На комсомольской стройке? Ты их носил в лагере. Почему мы тебе должны завидовать? Зачем ты заставляешь людей за-видовать тому, что сидел в лагере?
- За столом поешь лагерные песни, а в стихах строишь коммунизм. Тянешь рельсы к линии уходящего горизонта, - поддержал я Романа Харитонова. <.. .> Анатолий Жигулин вяло защищался. Я не помню его аргументов. Действительно, первые лагерные стихи были замаскированы под большой стиль советской литературы, под энтузиазм комсомольских строек. Трудно было понять, например, где происходит действие в стихотворении «Обвал». Погиб в забое друг Володька, придавило его глыбой гранита. Но стихотворение - это не реквием, в марш энтузиастов. <...> Я был уверен, что Жигулин после нашего разговора внесет изменения в свои «комсомольские» стихи.<...> Но поэт, у которого бунт в крови, не изменил ни одной запятой. И оказался прав. Теперь, когда Жигулин
- классик, когда всем читателям известна его биография, стихотворения «Рельсы» и «Обвал» заняли свое законное место в лагерной лирике. Все детали ко-