Музыкальные образы в русской романтической прозе 30-40-х годов XIX века

• Автор: Ясюкович, Ирина Викторовна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2003
• Место защиты: Коломна
• Количество страниц: 165 с.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение

Глава 1. Образ музыканта в русской романтической

литературе

1.1. К истории вопроса

1.2. Типология образа музыканта

1.3. Судьба музыканта. Спутники музыканта

1.4. Музыкальная мифология. Бах, Моцарт и Бетховен в русской литературе

Глава 2. Генезис и типология-музыкальных элементов в

•, с ■
структуре повествования русской романтичес-кой прозы
2.1. «Текст в тексте»
2.2. Эволюция взглядов на музыку
2.3. Символика музыкальных инструментов
Заключение
Библиография
Введение
Одной из тенденций современного литературоведения становится расширение культурологического контекста, стремление к интегрированию знаний из различных областей науки, временных и пространственных видов искусства. В отечественной науке комплексное изучение произведений художественной литературы наметилось с конца 70-х годов XX века в сериях сборников, посвященных .русскому романтизму, а также интеграции культурологических, искусствоведческих и филологических подходов (25, 38, 39, 40, 88, 94 и т.д.).
Постоянный и устойчивый интерес к явлению романтизма на протяжении почти двух веков обусловлен его специфическими чертами. Романтизм с самого рождения стал особым феноменом культурной жизни эпохи, объединяющим различные виды искусства.
Одна из особенностей русского романтизма - «творческое сомышле-ние» (A.B. Михайлов) с немецкой романтической традицией. Происходит специфическая «доработка» заявленных тем, образов, мотивов в отечественной литературе. Объективные (интенсивная общественная жизнь), литературные (влияние западноевропейской романтической философии и эстетики), культурные (расцвет русской музыкальной школы и журналистики, возросший интерес к музыкальному фольклору) предпосылки способствуют формированию русского романтизма и объясняют возникновение большого количества произведений о музыкантах, использование музыкальной семантики в 30-40-годах XIX века.
Синтез искусств, осуществленный романтизмом, взаимодействие и взаимовлияние литературы и искусства, процесс «рождения» литературных произведений из «духа и буквы» музыки, сознательный перевод с одного художественного языка на другой позволил расширить семантические и семиотические границы, обогатить образность, реализовать обмен смыслами на но-

вом, ассоциативном уровне, увеличивая тем самым художественный потенциал отечественной литературы.
Современная ситуация - создание особого метакультурного пространства на рубеже XX и XXI вв. - в свою очередь, способствует расширению парадигмы художественного текста, сочетающей словесную и музыкальную образность (например, явление «новой оперы», авторской песни и т.п.). Все это подталкивает к формированию инновационных подходов, объединяющих литературоведческий и музыковедческий анализ литературного произведения, один из которых, - исследование типологии и функционирования музыкальных элементов в структуре словесного повествования. Осмысление этого процесса мотивирует ъыбор темы, направление настоящего исследования и определяет актуальность диссертации.
Объект исследования - взаимодействие литературы и музыки в эпоху русского романтизма в 30-40-е годы XIX века, что позволяет выявить функционирование мцфологем Баха, Моцарта и Бетховена, характерологию музыканта в произведениях русских писателей. Анализируются повести о музыканте и их место в историко-литературном процессе, специфика соединения музыкальной и словесной образности.
Цель диссертационного исследования состояла в теоретическом осмыслении проблемы цереводимости языков культуры, в частности, музыки и литературы. Исследование взаимодействия и взаимовлияния музыки и литературы конкретизировалось и проверялось на материале многочисленных литературных текстов русской романтической прозы первой трети XIX века авторов, условно говоря, первого (Пушкин, Жуковский, Гоголь, Достоевский), второго (Одоевский, Лажечников, Полевой, Павлов, Киреевский, Загоскин) и третьего ряда (Олин, Греч, Сомов). Попытка максимально полного описания ряда музыкантов приводит нас к сближению произведений, значительно отличающихся как по художественной ценности и значимости, так и по жанровородовым признакам (повести, драма, волшебная сказка, новеллы, роман и т.д.). Подобный подход позволяет взглянуть на столь разные произведения с

Значение этой “маленькой трагедии” подчеркивается тем, что с 30-х годов XIX в. и до настоящего времени не утихают споры вокруг этого произведения. Разные ученые предлагали свое видение проблем, затронутых Пушкиным.
Впервые В.Г. Белинский высказал утверждение, что идея “маленькой трагедии” - “вопрос о сущности и взаимных отношениях таланта и гения”. Далее критик расшифровывает, в чем сущность каждого из этих типов. “В лице Моцарта Пушкин представил тип непосредственной гениальности, которая проявляет себя бедусшшй, без расчета на успех, нисколько не подозревая своего величия” (127, 28). В лице Сальери воплотились “организации несчастные, недоконченные, одаренные сильным талантом, пожираемые сильной страстью к искусству и к славе. Любя искусство для искусства, они приносят ему в жертву всю жизнь, все радости, все надежды свои” (127, 27).
Идея талантливости или гениальности очень интересовала как немецких, так и русских романтиков. Отсюда многочисленные высказывания о различиях между этими двумя проявлениями мастерства.
Так, в своешфилософии Шеллинг указывал: «Следует предполагать гениальность тогда, когда идея целого явным образом предшествует частям ... здесь имеется противоречие, преодолимое лишь для гения, то есть путем внезапного совпадения сознательной и бессознательной деятельности < ... > Гениальность тем „резче, отличается от всего остального, требующего таланта или ловкости ...» (198, 388).
Ему вторит Жан-Поль: « В отличие от гения, талант никогда не добьется идеальной завершенности, закругленности, и никогда не возместит частью целого - и не сотворит через часть Все» (68, 95-96). И далее писатель развивает свою мысль: «односторонний талант дает тон, как струна клавира, когда ее ударяет молоточек, - но гений подобен эоловой арфе: одна и та же струна разыгрывается многообразием звучаний от многообразия дуновений ветра. У гения все силы цветут одновременно» (68, 86-87).