Концепция человека в поэзии О. Седаковой : Антропологический аспект

• Автор: Подрезова, Наталья Николаевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2003
• Место защиты: Иркутск
• Количество страниц: 200 с. : ил.

Оглавление
Введение

Глава 1. Человек как часть социума

1.1. Образ социальной катастрофы в "Элегии, переходящей в реквием". Система лирических субъектов произведения

1.2. Принципы изображения общественного бытия. Типы социальных позиций

Глава 2. Человек в кругу природного мира

2.1 .Принципы изображения природного мира

2.2. Модель мироздания

2.3. Назначение человека в кругу природного мира

Глава 3. Проблемы личностного бытия человека

3.1. Проявление внутреннего человека. Образ сердца

3.2.Система личностных ценностей
3.3. Парадокс религиозного сознания. Идея неторного пути к Богу
3.4. Самосознание поэта. Формула желания
Заключение
Библиографические ссылки к тексту диссертации
Список литературы

Введение
Ольга Седакова - поэт, чье имя связано с поэтическим поколением семидесятых XX века, исключенным из официальной словесности более чем на десятилетие в годы брежневского застоя, когда "слог высокий, сознательно освобожденный от разговорности, от примет повседневного быта, ориентированный на предельно авторитетную духовную традицию, третировался как "вторичный" и "книжный" (Эпштейн М., 46, 159-160). Изучение творчества
О. Седаковой находится в самом начале, так как рецензии на выход ее книг, публикующихся в нашей стране с 1990 года, и впечатления от ее поэзии составляют подавляющее большинство написанного об этом авторе.
М. Эпштейн одним из первых наметил тенденцию осмысления творчества О. Седаковой, соотнося авторскую манеру с явлением метареализма в отечественной словесности - "стилевого течения, противоположного концептуализму и устремленного не к опрощению и примитивизации, а к предельному усложнению поэтического языка" (Эпштейн М., 47, 51). Понимая метареализм как расширение самого понятия реальности, которая "не сводится в плоскость физического и психологического правдоподобия, но включает и высшую, метафизическую реальность", критик увидел "самый последовательный и крайний метареализм" именно в поэзии О. Седаковой (Эпштейн М., 46, 171) и с этого имени начал выстраивать общий ряд московских и ленинградских поэтов-метареалистов (Е. Шварц, И. Жданов, В. Кривулин, Д. Щедровицкий, В. Аристов, А. Драгомощенко).
Но в критике сегодняшнего дня термин "метареализм" потерял классификационной значение, внеся путаницу в умы читателей. Так, И. С. Ско-ропанова ставит знак тождества между явлением метаметафоризма, описанного К. Кедровым на примере творчества таких поэтов, как А. Парщиков, А. Еременко, И. Жданов (Кедров К., 16, 244-266), и метареализмом, видя в последнем лишь инвариант термина (Скоропанова И.С., 36, 222). Возможность этого хода оправдана тем, что выделенные в качестве определяющих черт
стилевого направления сгущенная образность и выстраивание многомерной реальности легко позволяют перегруппировать ряд поэтов, исключив из метареалистов О. Седакову и Е. Шварц и дополнив его именами А. Парщикова и А. Еременко. Закрепило указанную тенденцию перегруппировки ряда метареалистов отдельное издание книги "Поэты-метареалисты: Александр Еременко, Иван Жданов, Алексей Парщиков" (32). Таким образом, термин "метареализм", объединяя разнородные художественные системы (например, Седаковой и А. Еременко), теряет свою значимость, становясь "безразмерным".
ЕГе прояснила место поэзии О. Седаковой в современной литературном процессе и авторитетная работа Н.Л. Лейдермана и М. Н. Липовецкого "Современная русская литература" (Лейдерман Н.Л., Липовецкий М. Н., 26), изданная в качестве учебника. Авторы, описывая поэтические направления новейшей русской литературы, объединили в "поэзию необарокко" творчество И. Жданова, Е. Шварц, А. Еременко, А. Парщикова, оставив художественную систему О. Седаковой за границами предложенной классификации. Хотя имя поэта упоминается в книге дважды, но в связи с его мнением о творчестве И. Бродского (Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н., 26, Кн.З, 134, 146).
Проблемным оказывается и соотнесенность художественных принципов О. Седаковой с такими глобальными культурными системами, как модернизм и постмодернизм. Е.А. Князева, рассматривая вслед за М. Эпштейном творчество Седаковой как образчик метареализма, открывает статью о поэте утверждением, что, "возникнув как постмодернистстское течение в начале 70-х гг., метареализм в 90-е уже отходит от многих постмодернистских установок и оказывается маргинальным явлением" (Князева Е.А., 17, 67). Выводом исследователя становится заключение о том, что метареализм, рассмотренный на примере цикла Седаковой "Китайское путешествие”, преодолевает как модернистский, так и постмодернистский способы мировосприятия (там же, 72). Кроме того, исключение О. Седаковой из рядов постмодернистов часто представляется недоказательным, опирающимся на косвенные
И дело не только в том, что лирический герой Блока осознавал себя в роли Гамлета, но и в самом способе существования Блока-поэта, для которого единственным доводом в сфере творчества являлось вдохновение. Свидетельством этого является известная история странной концовки поэмы «Двенадцать», о которой в своем дневнике Блок записал: «Я только констатировал факт: «если вглядываться в столбы метели на этом пути, то увидишь «Иисуса Христа». Но я иногда сам глубоко ненавижу этот женственный призрак» (Блок А., 14, 271). Но более чем дневник, сами стихи поэта утверждают признание вдохновения как «влекущей силы» (Блок А., 13, «К музе», 343) над всеми другими причинами, обусловливающими творчество: « Да, так велит мне вдохновенье:/ Моя свободная мечта / Все льнет туда, где уни-женье, / Где грязь, и мрак, и нищета"» (Блок А., 13, "Да, так велит мне вдохновенье...", 399). Служение Музе, которая «вся - не отсюда» (Блок А., 13, «К музе», 343), вписывает образ Блока-поэта в гамлетовский круг вручивших флейту1. А фатальный исход, осознаваемый самим поэтом помимо стихов, например, в письме к К. И. Чуковскому: «Итак, здравствуем и посейчас -сказать уже нельзя: слопала іїяки поганая, гугнивая, родимая матушка Россия, как чушка своего поросенка» (Чуковский К., 23, Т. 2., 414), - целостно завершает образ Блока в творчестве Седаковой как русского Гамлета.
Интертекстуальный потенциал образа Гамлета в контексте мотива наследования у Седаковой не исчерпывается блоковской аллюзией. Не менее известно стихотворение «Гамлет» Б. Пастернака, передоверенное главному герою романа «Доктор Живаго». Для нас интересно, что роман «об опыте своего поколения и судьбе страны» (Борисов В., Пастернак Е., 15, 642) одним из ранних вариантов своего названия имел чуть измененную блоковскую строчку: «Мальчики и девочки»2, а также эпиграф из Блока. Кроме того, у Б.
1 Контрастом творческой позиции непрочитанного Блока в хронике Седаковой иронически дан образ музы студийцев: «... дух Н.К (Надежды Константиновны Крупской - П.Н.), знатока и друга детской психологии, витал над нашей студией, и она как бы незримо наклонялась из-за плеча нашей Веры Ивановны над стихами студийцев - вроде Музы на портрете Ахматовой Петрова-Водкина: другая, идеальная Вера Ивановна, и тоже в косынке...” (Седакова, 7, 144)
2 «Мальчики да девочки» - это строка из стихотворения Блока 1906 года «Вербочки», которое в первой публикации называлось «Вербная суббота» (Борисов В. Пастернак Е., 15, 653).