И. С. Тургенев во французской критике 1850-1880-х годов

• Автор: Саввина, Элла Рафитовна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2003
• Место защиты: Кострома
• Количество страниц: 158 с.

Оглавление
Введение
Глава 1. Творчество И. С. Тургенева в оценке французской критики 50-70 гг. XIX века (от «Записок охотника» к роману «Дым»)
Глава 2. Книга Э.-М. де Вогюэ «Русский роман» и французская
критика о И. С. Тургеневе 1880-х годов
Заключение
Библиография

ВВЕДЕНИЕ
Русская классическая литература стремительно вошла в культурную жизнь человечества и во многих странах мира уже давно стала предметом специальных исследований. В наше время, в эпоху многосторонних контактов и связей между народами, все более возрастает интерес к проблеме, связанной с восприятием творчества русских писателей-классиков иностранными читателями и критиками.
Проблема эта не является новой. К ней широко обращалось отечественное литературоведение уже в конце XIX - начале XX века. Особенно интенсивным стало её изучение в советское время. Но именно тогда в нашем литературоведении произошёл один досадный перекос. Настаивая на революционном содержании русской классической литературы, в которой, вслед за В. И. Лениным, исследователи видели «зеркало русской революции», историко-литературная наука основной акцент сделала на обличительном её пафосе. В тени оставалось позитивное содержание русской классики, имевшее, как известно, православно-христианские национальные истоки. Проблема творческих взаимосвязей между национальными литературами чаще всего рассматривалась с достаточно жёстких идеологических, классовых позиций. А поскольку западноевропейская литературно-художественная общественность обращала преимущественное внимание на жизнеутверждающий духовно-нравственный потенциал русской литературы, в большинстве работ советского времени утверждалась мысль о ложной трактовке русской литературы в зарубежном литературоведении. Классическим примером такой тенценциозности

является оценка книги М. де Вогюэ «Русский роман» известной исследовательницей творчества Л. Н. Толстого Т. Л. Мотылёвой: «В своё время, - утверждает она. - М. де Вогюэ без колебаний охарактеризовал мастеров русского романа как реалистов - это для него разумелось само собой - и предварил свою книгу таким общим тезисом: «Мы увидим, что русские защищают дело реализма с помощью новых аргументов, на мой взгляд лучших, нежели аргументы их западных соперников». Однако эти новые аргументы в его анализе сводились к проповеди жалости, коренящейся в христианской религии. Вогюэ (по словам Пьера Паскаля, автора предисловия к новому изданию его книги) хотел противопоставить французской литературе, «радикально материалистической, литературу русскую, которая называла себя реалистической и даже «натуральной», но для которой реальность не исключала души и которая постоянно словно бы ищет источник вдохновения в Евангелии». Предисловие Паскаля носит целиком апологетический характер - даже не упомянуто, какие существенные поправки внёс ход русской истории в концепцию консерватора и монархиста Вогюэ...» (81, С. 171). Подобное понимание существа иностранной критики о русской литературе требует сейчас существенного пересмотра, уточнения и переосмысления.
На наш взгляд, многие западные критики, и в первую очередь французские, высказали ряд интересных и, главное, перспективных суждений как о развитии русской литературы в целом, так и о творчестве отдельных русских писателей. Два обстоятельства побуждали к изучению русской литературы именно французскую критику: во-первых, в этой литературе искали ключ к пониманию страны, породившей «нигилизм», и, во-вторых, французских

Так очерк «Однодворец Овсянников» - «Grande, petite noblesse et bourgeoisie en Russie» («Крупное, мелкое дворянство и буржуазия в России»); «Бежин луг» - «Des superstitions populaires en Russie» («Народные поверия в России») и т.д. Переводчик сам заявляет в начале предисловия, что он изменил заглавие, «чтобы отметить правдивый характер свидетельства русской аристократии о реальном положении страны, где она господствует».
Перевод «Записок охотника» очень огорчил Тургенева. 7 августа 1854 года Тургенев пишет С. Т. Аксакову. «Получил я наконец французский перевод моих «Записок» - лучше если бы я не получал их! Этот Шарьер черт знает что из меня сделал: прибавлял по целым страницам, выдумывал, выкидывал до невероятности: вот вам образчик его манеры, у меня сказано: «я убежал», а он перевел эти слова следующим образом: «Je ш’еп fuis d’une coursefolle efarce, ichevelee, comme si j’eusse a mes trousse toute une legion de couleures commandes par les jarcieres». И все в таком же роде. Каков бессовестный француз! - и за что я должен превратиться по его милости в шута» (3, С.371). Тургенев возмущенно критиковал узкое и тенденциозное истолкование книги и недостатки перевода. По его убеждению, в книге нет и четырех строк, правильно переведенных. Чарующая простота и классическая ясность тургеневской фразы совершенно потонули в обильных уточнениях и дополнениях Шарьера. Вся обычная терминология сентиментального направления французской литературы о крестьянах от Руссо до Жорж Санд щедро вносится Шарьером в перевод, в то время как Тургенев никогда не дает подобных авторских оценок. Недостатки перевода объясняются прежде всего тем, что переводчик не понял особенностей тургеневского реализма и не сумел передать его сдержанность и