"Язык цветов" в русской поэзии и литературном обиходе первой половины XIX века : Источники, семантика, формы

• Автор: Шарафадина, Клара Ивановна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2004
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 431 с.

Раздел первый.

«Язык цветов» в литературно-бытовом сентиментализме конца XVIII - первой трети XIX вв.
Глава первая. Флористические коды и сюжеты французской прозы 1780-х - 1820-х гг. как фактор формирования “языка цветов” в русской дворянской бытовой культуре первой трети XIX в
Глава вторая. «Дамская ботаника» в образном языке дворянской литературно-бытовой культуры пушкинской поры

Раздел второй.

Рецепция «языка цветов» в русской поэзии первой половины XIX в.

Глава первая. Образный ряд русской бытовой дворянской культуры в поэзии А. С. Пушкина и его современников - К. Н. Батюшкова, П. А. Вяземского, Е. А. Баратынского, Д. П. Ознобишина, А. С. Грибоедова (флористические
мотивы)

Глава вторая. «Цветы, любовь, деревня, праздность...»: о семантике

«Онегинского» букета

Раздел третий.

Флоросемантика в русской литературе 1850-1860-х гг. и своеобразие флористического языка в поэзии А. А
Глава первая. Смена приоритетов в сфере растительной образности в литературе 1850-1860-х гг
Глава вторая. Спектр флоропоэтических мотивов в лирике
А. А. Фета
Заключение
Список использованной литературы

Диссертация посвящена исследованию комплекса флоропоэтических мотивов в русском литературном быте и поэзии первой половины XIX века. Обращение к этой теме было продиктовано, с одной стороны, интересом к взаимодействию быта и литературы, их взаимовлиянию, соотношению собственно литературных феноменов и явлений этикетно-бытовых. С другой - вниманием к возникновению, особенностям бытования, авторским версиям флорошифров в литературе, истокам появления такого рода иносказательных языков и их динамике. Этот аспект определил хронологический охват исследования: от пушкинской эпохи, времени становления и наибольшей востребованности «языка цветов», когда он оформляется в значимый сегмент художественного языка, функционирующего в. рамках многомерной культурной модели, до радикального поворота парадигмы растительной образности в середине века. Импульсом для настоящего исследования стало симптоматичное преодоление современным литературоведением поверхностно-снисходительного отношения к эстетике тривиального и расширение за счет междисциплинарного подхода смыслового объема интерпретации литературных явлений в историко-культурном контексте.
Актуальность предпринятого исследования обусловлена характерным для современных исследований обострением научного интереса к следующему кругу проблем:
I) поднятому в свое время в работах Ю.Н.Тынянова и Б.М.Эйхенбаума, продолженному исследованиями В.Э.Вацуро, Л.И.Вольперт, Л.И.Петиной и др. вопросу о процессе взаимовлияния литературы и быта, когда литература непосредственно или опосредованно диктует бытовые ценности и ориентиры, а приоритетные для эпохи проявления быта отражаются в литературе и вызывают к жизни новые произведения;

2) воздействию массовой литературы, по преимуществу беллетристики, на формирование культурных представлений вне литературы, а с другой стороны, введения бытовых (в том числе этикетно-бытовых) реалий и представлений в литературные тексты разных жанров;
3) процессу культурной трансплантации в рамках взаимовлияния национальных литератур как процесса синхронного, так и опосредованно диахронно-го;
4) историко-литературному наполнению периферийных, но по-своему значимых и выразительных сегментов в обобщающей категории художественного языка, свойственного той или иной стадии литературного развития.
Источники исследования: круг источников исследования многообразен и разнопланов. Среди них следует выделить несколько типов. Для установления направления европейской рефлексии над образом восточной селамной (в том числе «цветочной») почты в работу были привлечены первые свидетельства французских и английских путешественников 18 в., подробно рассмотренные в научном плане впервые. Специфика рассматриваемого явления, со свойственным для него широким спектром контактов с художественной и внехудожест-венной сферами, потребовала выявления и привлечения французских и русских этикетно-бытовых пособий первой половины века, ботанических лексиконов и руководств к. 18 - 19 вв. Для установления структурно-типологических особенностей, системности «языка цветов» понадобилось расширение круга источников за счет обращения к архивным материалам, большинство из которых введены в научный оборот в обозначенном аспекте впервые. Это домашние альбомы, дневники, переписка, дилетантская проза первой половины XIX в. из архивов Санкт-Петербурга (РО ИР ЛИ РАН, РО РНБ). Для выявления общеэстетического формата флоропоэтики и семантических формул целенаправленно обследовались альбомные графические композиции, построенные на воспроизведении флороэлементов, литературная продукция этого плана и рекомендации «дамских» журналов.

зрачная семантика которых связана с невинностью, скромностью, застенчивостью. Например, таинственная незнакомка из «Безрассудных обетов, или ослепления» предстает герою впервые в природном «обрамлении» из фиалок и диких роз. Их союз, означающий скромность и тайну, становится визитной карточкой героини, вынужденной скрываться под чужим именем.
Ср.: в счастливом прошлом ее эмблемой были ландыши и фиалки, которые каждое утро в любое время года дарил ей любящий муж, до тех пор, пока их не разлучила злая молва. Явная селамная семантика подарка аккомпанировала сюжету: ведь ландыш означает и «первый вздох любви» и «счастье в деревне».
О том, что героиня посвящена в селамные шифры, говорит следующий эпизод. Благодарность новому поклоннику Сервилю, спасшему ее от грабителей, она выражает, пользуясь цветочным наречием. В ответ на посаженный на этом месте его другом кипарис, окруженный кустами шиповника (в знак пролитой крови и того, что он рисковал жизнью), героиня высаживает розы и амаранты. Ее цветы означают, что память о рыцарском поступке Сервиля будет неистребимой, а благодарность вечной.
Подробнее остановимся на повести «Надгробные цветы, или Меланхолия и воображение» («Des Fleurs Funéraires, ou la Mélancolie et l’Imagination»). Под названием «Меланхолия и воображение» она была напечатана в переводе
H. М. Карамзина в «Вестнике Европы» за 1803 г. (части IX и X, № 12 и 13).
В предисловии писательница сообщала, что основой сюжета послужила реальная история, поразившая ее воображение. Могила юной девушки, дочери известного гравера, на одном из кладбищ Лейпцига в течение пяти или шести лет каждую ночь оказывалась украшенной гирляндами свежих «прекрасных цветов», и тайна этого приношения так и осталась неразгаданной.
Жанлис начала обработку этого «документального» материала с того, что конкретизировала условные цветы, избрав резеду и жасмин. И резеда, и жасмин — цветы любви. Жасмин, по выражению Латур,— цветок, достойный украшать