Поэтология И.А. Бродского в контексте "позднего модернизма" : Стихотворения к. 1960-х - н. 1980-х гг.

• Автор: Корчинский, Анатолий Викторович
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2004
• Место защиты: Новосибирск
• Количество страниц: 196 с.

Глава 1. Лирика Бродского: антропология пишущего субъекта («отстранение», зеркальность и текстуальность)

1.1 Антропологический аспект метатекстуальности

1.2. Проблематика «отстранения» у Бродского, «сцена письма» и «нарциссическая сцена»

1.3. Зеркальность: различие, удвоение, «становление-другим»

1.4. Слово и смерть: концепция знака и проблема субъекта

1.5. «Событие письма» и становление нарратива в лирике Бродского

1.5.1. Тема письма и «событие письма»

1.5.2. Письмо как разрыв и членение

1.5.3. Письмо и элементы нарративности

Глава 2. Темпоральность и субъективность в свете поэтологических воззрений Бродского

2.1. «Композиция» как темпоральный парадокс

2.2. Письмо и «сублимация» времени (Текст, темпоральность и спациальность)
Заключение
Список литературы

Творчество И. А. Бродского, по мнению многих исследователей, располагается на культурной территории так называемого «постмодернизма». При этом часть из них (И. П. Смирнов, В. Полухина, Л. Баткин, А. Фокин, В. Курицын, М. Липовецкий, Н. Змазнева') принимают это положение в значительной степени по умолчанию, другие же проблематизируют эту установку, стремятся выявить отдельные черты поэтики и философии творчества Бродского, роднящие его с эстетикой постмодернизма или же противостоящие ей (А. Ранчин, С. Зотов, И. Скоропанова ). Отдельные исследования посвящены выяснению соотношения традиций модернизма в творчестве поэта и постмодернистской перспективы его поэтики (И. Скоропанова, Чжи Ен Ли3). При этом анализируются, прежде всего, такие -часто весьма размытые — категории поэтики и мироощущения постмодернизма, как «интертекстуальность», «смерть автора», стилевая и ценностно-эстетическая нонселекция, ирония, пародийность и т. п. Эти культурные маркеры постмодернизма, однако, неизбежно связываются с мировоззрением поэта и исследователям - по причине чрезвычайного своеобразия оного — приходится говорить о доминантных чертах «постмодернистского сознания», о «постлитературности» творческой установки Бродского, о его «постхристианстве», «постисторизме» и проч.
1 «Я превозмогаю не человека, а сверхчеловека». Интервью с И. П. Смирновым; Баткин Л. Тридцать третья буква. Заметки читателя на полях стихов И. Бродского. - М.: РГГУ, 1997. - 333 с.; Полухина В. П. Метаморфозы «я» в поззии постмодернизма: двойники в поэтическом мире Бродского // Модернизм и постмодернизм в русской культуре. - Helsinki: Literary univ., 1996. - С. 391 - 407; Фокин А. А. Наследие Иосифа Бродского в контексте постмодернизма // Русский постмодернизм: Предварительные итоги. - 4.1. - Ставрополь. 1998. - С. 102 -105; Курицын В. Русский литературный постмодернизм. - М.: ОГИ, 2001. - 287 с.., 2001; Липовецкий М. Н. Русский постмодернизм: Очерки исторической поэтики. - Екатеринбург: УрГПУ , 1997. - 317 с.; Змазнева Н. И. Модель героя в «Горбунове и Горчакове» И. Бродского // Текст: Варианты интерпретации. — Бийск, 2000. - Вып. 5. - С. 50-57; Змазнева Н. И. О «телесности» слова в «Горбунове и Горчакове» И.Бродского // Текст: Варианты интерпретации. - Бийск, 1999. - Вып. 4. - С. 27 - 33.
2 Ранчин А. На пиру Мнемозины. Интертексты Иосифа Бродского. - М.: НЛО, 2001. - 464 с.; Зотов С. Н. Литературная позиция "пост" Иосифа Бродского // Русский постмодернизм: Материалы межвузовской научной конференции. Библиографический указатель. - Ставрополь, 1999. - С. 77 - 86; Скоропанова И. Русская постмодернистская литература. - М.: Изд-во «Флинта»; изд-во «Наука», 2001. - 608 с.
3 Скоропанова И. Указ. соч. - С. 357 - 382; Ли Чжи Ен. Поэзия И. Бродского: традиции модернизма и постмодернистская перспектива: Дис канд. филол. наук. - СПб., 2003. - 183 с.
Подобная - излишне прямолинейная - постановка вопроса кажется нам не всегда достаточно продуктивной. Так, например, прямое сопоставление концепции языка у Бродского с «постмодернистской» проблематикой (а вернее - догматически понятой идеей) автономности языка и текста от его субъекта, «интертекстуальности» как механизма функционирования литературы и «смерти автора» может приводить к отрицанию какой-либо связи Бродского с литературой постмодерна4, так как, например, авторское «я» у Бродского, на первый взгляд, достаточно чётко эксплицировано и структурно, а «язык» рассмотрен «позитивно» - не как авторитарная мифоидеологическая машина, а как хранилище культурных ценностей5 и практически сакральный феномен6. Нередко подобная несовместимость Бродского с идеологемами постмодернизма объясняется «исторически»: во-первых, посредством периодизации творчества поэта («ранний» Бродский связывается с «романтической» и модернистской поэтикой, «зрелый» - с постмодернистской «перспективой»); во-вторых, локализацией творчества Бродского в истории самого «русского постмодернизма» (творчество Бродского относят к «раннему постмодернизму» или «постмодернизму первой волны»7, наряду с произведениями А. Битова, Вен. Ерофеева, иногда
С. Довлатова, А. Синявского и др.).
Проблемы возникают и тогда, когда мы пытаемся установить степень, направления и формы влияния поэтики Бродского на творчество нескольких более молодых поколений поэтов, считающихся (а иногда и считающих себя) уже подлинными «постмодернистами». С одной стороны, такое влияние
4 Зотов С. Указ. соч. - С. 77 - 86; Ранчин А. Указ. соч. - С. 457.
5 И. Скоропанова пишет о сходстве концепции языка у Бродского с идеей языка как «дома бытия» Хайдеггера (Скоропанова И. Указ. соч. - С. 183.).
6 Глушко А. Лингводицея И. Бродского // Иосиф Бродский: творчество, личность, судьба. - СПб.: Журнал «Звезда», 1998. - С. 143 - 145; Келебай Е. Поэт в доме ребенка: Пролегомены к философии творчества Бродского. - М.: Университет, 2000. - С. 219 - 230.
7 Хотя эпитет «ранний» здесь носит достаточно анахроничный характер: «ранний», не слишком «радикальный», по слову Смирнова, «постмодернизм» Бродского приходится на 1970 - 1980-е годы, то есть на период возникновения наиболее полноценных постмодернистских форм. В результате Бродский оказывается своего рода «недопостмодернистским» поэтом.
который предлагает Цветаева, состоит в том, чтобы «вычеркнуться», исчезнуть в качестве такого отражения. Это и есть странная «победа над временем», которым захвачена поэтесса.
Итак, мы можем сформулировать три темы, звучащие у Цветаевой:
• изоморфизм знака (слова, текста) и зеркального отражения в силу способности последнего замещать вещь в её отсутствии;
• негативный жест «отказа»;
• связь двух предыдущих тем с темой Времени.
Все три темы имеют исключительную значимость для нашего анализа поэтологии Бродского. И здесь чрезвычайно уместно вспомнить, что Бродский подвергался интенсивному влиянию Цветаевой, особенно подчёркивая общую стратегию её жизни и творчества, обозначенную им как «кальвинизм». В этике это аналог беспощадной требовательности к себе, в творчестве - то же самое плюс «отбрасывание лишнего», «вычёркивание» многого в русской литературной традиции (так Бродский интерпретирует знак «тире», вездесущий у Цветаевой и напоминающий его собственный «знак минус», означающий тот же самый жест отрицания и «отказа»).
Проанализированные нами контексты - хотя и весьма схематично -демонстрируют некоторый вектор эволюции нашей проблематики (субъективности и референциальности знака) от преобладания субъектности литературы и репрезентативности языка в модернизме (в нашем узком контексте - Иванов, Ходасевич, Пастернак) через намеченный Цветаевой прорыв к проблематизации этих феноменов - к последовательной разработке такого вопрошания в творчестве (поэтологии) Бродского.
У Бродского мы, к сожалению, не найдём стихотворения, столь же концентрированно и полно, как, например, у Ходасевича, выражающего связь «сцены письма» с «нарциссической сценой». Нам придётся довольствоваться рядом реконструкций.