Литературная рефлексия в русской постмодернистской прозе : А. Битов, Саша Соколов, В. Пелевин

• Автор: Воробьева, Елена Петровна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2004
• Место защиты: Барнаул
• Количество страниц: 157 с.

Глава 1. Категория рефлексии в контексте литературного творчества

1.1 Рефлексия в философской и литературой традиции: теоретикометодологический аспект

1.2 Рефлексивный аспект постмодернизма

Глава 2. Литературная рефлексия в русской постмодернистской прозе: варианты реализации

2.1 «Музейное мышление» в романе А. Битова «Пушкинский дом»

2.2. Рефлексия языка в романе Саши Соколова «Между собакой и волком»

2.3 Телесная рефлексия в романе В. Пелевина «Числа»

Заключение

Библиографический список

Актуальность исследования обусловлена тем, что одним из перспективных направлений литературной науки является изучение современной литературы с точки зрения происходящих в ней глубинных процессов. Последние десятилетия XX века - это очередной «конец цикла», обозначивший осуществившийся переход к новой, постмодернистской, культурной парадигме. Уяснение специфики современного этапа литературного развития тесно связано с проблемой формирования адекватного теоретико-методологического инструментария, способного стать метаязыком новой художественной системы. Возникает потребность построения концептуальной модели современной литературы с учетом специфики отечественной культурной ситуации.
Вопрос о русском постмодернизме, отмечает М.Н. Липовецкий, - это в первую очередь вопрос об адекватности русской культуры самой себе [111]. Более того - об адекватности литературы, поскольку русская культура традиционно литературоцентрична. Самоопределение словесности в
изменившейся социокультурной ситуации воплощается в поиске новых художественных форм и способов выражения. Осуществившийся «поворот внутрь себя», отказ от традиционной учительной и мессианской ролей знаменует явление своеобразного «литературоцентризма внутри литературы», концентрации на вопросах «объяснения себя». Необходимостью определения и описания подобных процессов
продиктовано обращение к теме данного исследования.
Степень разработанности темы. Понятийный аппарат культуры постмодерна, своеобразный постмодернистский тезаурус сформулирован в ряде фундаментальных работ философского плана (Р. Барт, Ж. Бодрийяр, Ф. Гваттари, Ж. Делез, Ж. Деррида, Ж.-Ф. Лиотар и др.). На опыт западноевропейского постмодернизма ориентированы теоретические работы Л.К. Зыбайлова, И.П. Ильина, Н.Б. Маньковской, В.А. Шапинского.
В числе критиков-современников, создающих «летопись» современной русской литературы, можно назвать имена П. Басинского, А. Закуренко,
Н. Ивановой, А. Марченко, А. Немзера, И. Роднянской, С. Чупринина. С начала 1990-х годов появляются существенные литературоведческие статьи и монографии, посвященные рассмотрению общих механизмов возникновения, развития и функционирования русского литературного постмодернизма в целом (А. Генис, Б. Гройс, В. Курицын, М.Н. Липовецкий, Г.Л. Нефагина, М.Н. Эпштейн). Начиная с 2000 года выходят работы систематизационного характера, имеющие статус учебно-методических пособий по курсу новейшей русской литературы (О.В. Богданова, Н.Л. Лейдерман, М.Н. Липовецкий, И.С. Скоропанова), в которых обобщается теоретический и практический опыт освоения современной литературы, накопленный отечественным постмодернистским литературоведением. Знакомство с данными исследованиями обнаруживает их единство в определении основной составляющей современного литературного процесса, а именно, стремления к самоидентификации литературы в границах новой культурной парадигмы. В русле этой проблематики сформулирована тема нашей работы. Диссертация посвящена рассмотрению явления литературной рефлексии в русской постмодернистской прозе.
Объектом исследования являются произведения трех выдающихся прозаиков-постмодернистов: А. Битова («Пушкинский дом»), Саши Соколова («Между собакой и волком»), В. Пелевина («Числа»), Хронологическая близость объекта изучения к современности требует особого внимания к определению исследовательской позиции. По мнению М.П. Абашевой, позиция «инсайдера», включенного наблюдателя, кроме очевидных сложностей, имеет свои преимущества. Только приближенный во времени к культурному объекту наблюдатель способен адекватно понять язык времени, прочесть культурные коды; современнику культурная реальность предстает естественно открытой, тогда как временная дистанция связана с качественным изменением коммуникативной ситуации и затрудняет

направляющие, существенно отличаются друг от друга. В романе Битова «музейное мышление» работает в трех перекрестных планах: персонажном, авторском (автометаописательном) и композиционном.
В системе характеров романа, утверждает М.Н. Липовецкий, существует четкая поляризация, заданная, с одной стороны, образом Модеста Платоновича (Одоевцева-деда), а с другой, - образом Митишатьева. Система отношений, определяющая «полярность» персонажей, задана оппозициями прошлое/настоящее, личность/безличное, действительность/кажимость, фантомность, подлинность/симуляция, оформляющими более общее противостояние культур модернизма/соцреализма. Все остальные герои попарно группируются в соответствии с этой полярностью: дядя Диккенс -отец Левы, Альбина - Фаина, Бланк - Готтих. Для нас принципиально важнее выделить в качестве главной оппозицию прошлое/настоящее, определяющую существование персонажей либо внутри непрерывного историко-культурного процесса, либо в текстоподобной «музейной» реальности.
Модест Платонович Одоевцев, дед главного героя Левы Одоевцева -аристократ, носитель ценностей прошлого, памяти культуры. Прототипами персонажа, по признанию Битова, послужили «люди-судьбы» Ю. Домбровский, М.М. Бахтин и писатель-самоучка И. Стин, в известном смысле объясняющие не столько самих себя, сколько эпоху: «Нам важен дед Одоевцев [курсив Битова — Е.В.], важен как знак. Поэтому нам отчасти придется <...> дать хотя бы знак, не посягая на живого человека» [18, с. 65]. В сознании Левы образ деда связывается прежде всего с ощущением подлинности: «Лева читал, не все было доступно ему, но он сумел ощутить непривычную свободу и подлинность дедовской мысли и удивиться ей <...>. Прежде всего, оставалось это ощущение подлинности, такое непривычное...» [18, с. 53]. Разность героев пространственно маркирована: Лева живет в «музейном» центре старого города, а дед - на периферии, в предельно отдаленном лагерном мире, а потом - в окраинных новостройках. Система