Жанровое своеобразие романа Владимира Максимова "Семь дней творения"

• Автор: Сенкевич, Анна Викторовна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2004
• Место защиты: Тамбов
• Количество страниц: 156 с.

Глава I Жанровое содержание романа "Семь дней творения" (идейно-тематический и образный уровень)

§ 1 Проблема "ложности революционных идеалов..."

в романе (Петр Лашков)

§2 Распад личности в тоталитарном обществе в романе

"Семь дней творения" (Андрей и Василий Дашковы)

§3 Проблема "плодов" революции в романе

(образы интеллигенции)

§4 "Победители и побежденные" в произведении

Владимира Максимова "Семь дней творения"

§5 Антиномия "Любовь и смерть" в романе Владимира

Максимова "Семь дней творения" (дочь Антонина)

§6 Вера и истина в романе Владимира Максимова
"Семь дней творения"
Глава II Художественная специфика романа Владимира
Максимова "Семь дней творения"
§ 1 Типы повествователей в романе. Система
внутренних жанров
§2 Способы выражения авторской позиции в романе "Семь
дней творения". Голоса второстепенных персонажей
§3 Пространственно-временные отношения в романе
"Семь дней творения"
§4 Функциональность сквозной символики в романе
"Семь дней творения"
Заключение
Примечания
Библиография
Актуальность исследования.
Современный исследователь А. Зверев справедливо обозначал в русском романе второй половины XX века "... некие силовые линии, своего рода магнитное поле, создаваемое культурой, обществом, эпохой" [1]. Такой важнейшей "силовой линией" в романистике Владимира Максимова является стремление автора восстановить утерянный в XX столетии идеал православной духовности, присутствовавший в произведениях русской классической литературы XIX века.
Роман, несомненно, занимает существенное место в русской литературе, и его развитие в период второй половины XX века характеризуется синтезирующей жанровой интенцией. М.М. Бахтин писал: "Роман - единственный становящийся и еще не готовый жанр. Жанрообразующие силы действуют и на наших глазах... Жанровый костяк романа еще далеко не затвердел, и мы еще не можем предугадать всех его пластических возможностей" [2]. Жанровая форма современного романа многообразна и изменчива, ибо роман - это "развернутый, диалогически емкий ответ на вопрос о судьбе человека в его антропологической и социально-исторической (в том числе и национально-исторической) обусловленности, а на данном этапе еще и один из наиболее убедительных ответов, данных в сфере художественного сознания на вопрос о сущностных основах человеческого бытия и о значении человека на земле" [3].
Среди романного творчества писателей второй половины XX столетия выделяются своей эстетической оригинальностью и философской емкостью произведения так называемых писателей "третьей волны": А. Зиновьева, Ю. Алешковского, А. Солженицына, Т. Владимова, В. Войновича,
В. Аксенова. Романистика Владимира Максимова занимает среди них достойное место, так как писатель внес много нового в разработку жанра романа
Хотя в последнее десятилетие творчество этих художников слова интенсивно изучается, между тем остается неисследованным множество вопросов, среди которых один о том, что делает эти произведения романами и как вписываются они в контекст романного развития русской и мировой литературы в целом. Романы Владимира Максимова не являются в данном смысле исключениями и требуют от исследователей сосредоточения прежде всего на уровне типологии жанра и особенностей идейно-эстетической структуры этих произведений.
Зарубежные исследователи прозы Владимира Максимова обращали особое внимание на политическую и социально-этическую стороны его творчества. Не является исключением и роман "Семь дней творения", который оценивался в основном как "злободневное", а не эстетическое творение, одно из лучших социальных произведений писателя.
Роман "Семь дней творения" вызывал и вызывает самый значительный интерес в зарубежной и русской критике. В вышедшей в 1986 году книге "В литературном зеркале. О творчестве Владимира Максимова" собраны самые значительные рецензии и научные статьи критиков и исследователей из Америки, Германии, Франции, Израиля, Польши и других стран [4]. Немецкий исследователь Зента Маурина в статье "Маленький оркестр надежды. Эссе о восточной и западной литературе" писала о романе "Семь дней творения": "Эта книга является результатом его многолетних раздумий и горчайшего личного опыта", обращая внимание только на социальные вопросы, которые возникают при чтении "запрещенного партией" романа: "Почему в стране победившего социализма пьянство становится общенародной трагедией? Откуда появился патологический национализм? Почему равнодушие и воровство грозят сделаться повседневной нормой жизни?" [4;е.9]. Пересказывая "Семь дней творения", 3. Маурина не дает художественного анализа текста, ее цель - популяризация произведения в аспекте поставленных в нем политических проблем.
конных порывах сохранить хотя бы относительное материальное благосостояние семьи. Лева не отстаивает отнимаемые у них комнаты, не препятствует продаже пианино, так необходимого для сестры Ольги, видевшей в музыке смысл своей жизни.
Лев Храмов вступается за проститутку Симу, которую жестоко эксплуатируют родственники, семейство Цыганковых, раскулаченных в годы коллективизации и превратившихся в люмпенов.
Он способен на протест, но только словесный: " - Не смейте ее трогать! Как вам не стыдно бить женщину!" [4;т.2;с.182]. Но на деле он не смог защитить Симу, так как не оформил с ней брак. Когда ее забрали по навету родственников, Лева вновь только кричал и бился в истерике. Сима так объясняет неспособность Левы к действию: "Это от доброты. Потому вы и слабый... Добрые - они все слабые..." [4;т.2;с.184]. Сима защищает Леву от уполномоченных, предлагая бить ее, а не его, так как он больной.
Любовь Левы Храмова возрождает Симу, очищает ее от налипшей жизненной грязи, но не спасает от унижений и страданий. Чувства Левы важны для нее в духовном аспекте, а внешних обстоятельств они не меняют. И Сима идет в тюрьму. Из-за слабости доброго Левы гибнет и его сестра Оля. Лева жил в чуланчике и не вникал в дела матери и сестры, не знал, что они голодают. Таким образом, он не препятствовал их гибели. Только после происшедшей трагедии с Олей, он раскаивается, обвиняет себя.
Автор романа подчеркивает "дряблость", бездеятельность, бесплодность порывов интеллигенции, которая зачастую ограничивается только философствованием и критическим обсуждением общественных пороков, но не способна на конкретное противостояние сильной власти, которая "могла согнуть винтом" любого, даже самого стойкого.
Леву Храмова повествователь изображает с мягкой иронией: "Актер, глядя на дворника полусонными, как у спящей курицы, глазами, выяснял свои отношения с человечеством...: - Что обрекло нас на распадение? Сима