Художественная картина мира в прозе С.Н. Терпигорева

• Автор: Сухоруков, Алексей Львович
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Тамбов
• Количество страниц: 155 с.

Глава 1. "Кроме нас самих, нас никто не спасет и спа ста не может..."Картины социального и нравственного "оскудения" человека в изображении Терпигорева
Глава 2. Гуманистический пафос цикла очерков и рассказов С.Н.Терпигорева "Потревоженные тени"
Глава 3. Жорж и другие: новый герой С.Н.Терпигорева в условиях пореформенной российской действительности
Заключение
Примечания
Список использованной литературы.

Сергей Николаевич Терпигорев (1841 - 1895) принадлежит к авторам, творчество которых в целом мало исследовано. Последняя работа о нем датирована 1990 годом, да и та является лишь послесловием к сборнику избранных произведений писателя. А между тем его творческая индивидуальность настолько интересна, что заслуживает более внимательного и детального изучения. Во-первых, Терпигорев, несмотря на то, что является продолжателем сложившейся литературной традиции XIX века, - тем не менее писатель особого склада. С одной стороны, он усвоил лучшие черты своих великих предшественников - психологизм, реалистичность, мастерство бытописания. С другой, ему не чуждыми оказались очерковость и публицистичность литературы демократического лагеря. Во-вторых, творчество Терпигорева может быть интересно для литературного краеведения: его произведения носят в большинстве своем автобиографический характер и рисуют достоверные картины быта и общественного уклада преимущественно Тамбовской губернии.
"Обыкновенные таланты необходимы для богатства литературы и чем больше их, тем лучше для литературы" [1], - писал в одной из своих статей
В.Г.Белинский. В ряду таких "обыкновенных талантов" Сергею Николаевичу Терпигореву принадлежит не последнее место. Будучи по происхождению довольно родовитым дворянином (родословная писателя восходит к XV столетию) и разделяя мироощущение своей среды, писатель тем не менее приобрел у многих исследователей литературы XIX века славу создателя "антидворянских и антикрепостнических"[2] очерков и рассказов "Оскудение" (1880) и "Потревоженные тени" (1888 - 1894).
С.Н.Терпигорев в литературе известен также под псевдонимом Сергей Атава. Именно так он подписывал очерки "Оскудение", опубликованные впервые в "Отечественных записках". История возникновения псевдонима достойна внимания, потому что она соотносится с ролью писателя в истории русской литературы, ролью, отводимую им самому себе. "Я случайный и сторонний человек в литературе, - писал он. - Я несколько раз приходил и уходил из нее"[3].
И в то же время Терпигорев не мог не сознавать огромной роли своего творчества в условиях действительности того времени, когда нельзя было оставаться равнодушным к переменам в общественной жизни. В другом месте он признается: "Я радовался, что я, человек без всяких средств, без всякого положения, не знающий, что с собой делать, убегающий от угнетавшей меня скуки и окружающей пошлости в поле, в деревню к мужикам, куда попало, куда глаза глядят, - тем не менее своего рода сила, которая вызывает непримиримую ненависть ко мне у тех, которых я считал пошляками, и самое живое и горячее участие и даже благодарность у других, к которым хоть сколько-нибудь у меня лежало сердце"[4].
Что же касается псевдонима, то он был подсказан Терпигореву
Н.А.Некрасовым, заметившему в ответ на слова писателя о том, что ему поздно начинать серьезную творческую деятельность, что "и по отаве иногда трава хорошо растет"[5]. Отава - это остатки травы на пастбище, подснежная трава, выросшая после покоса, оттаявшая по первой весне [6]. Атава — вариант произношения слова в устной речи.
Основными достоинствами прозы С.Н.Терпигорева являются прежде всего яркость и достоверность воспроизводимых писателем картин жизни. По справедливым словам Б.Илешина, "ценность произведений Терпигорева заклюрод"(с.389). В этих словах, безусловно, предчувствие грядущего манкуртизма XX века, забвение традиций и безликий космополитизм.
Вопиющая безнравственность показана на примере семьи соседа, дети и внуки которого, в расчете на наследство, вступают в права хозяев еще до смерти деда. Но такое, положим, случалось всегда, это не симптом нового времени. Тревожно другое - новые принципы воспитания и взгляда на жизнь этих "новых" людей. Зять соседа Передков принадлежит как раз к представителям новой эпохи. Рассказчика ужасает воспитание детей в этой семье и их поведение. Он называет их "дрессированными", содрогаясь от отвращения, чувствует на руках их многочисленные поцелуи. "Я не знаю ощущения гнуснее, когда у меня мужчина или ребенок поцелует руку"(с.394), - признается автор. Об этом своем отвращении к целованию рук Терпигорев пишет неоднократно.
"Подпустив меня этак шагов на сорок, навстречу мне были выпущены дети, числом шесть. Они с необыкновенной быстротой и даже стремительностью спустились по ступенькам, окружили меня с криками "дяденька, дяденька!" и таки впились мне в руки"(с.394). Так описывает автор свою первую встречу с детьми. Впоследствии они оправдывают изначальное впечатление о себе. На смертном одре деда они умудряются выпросить у него столовое серебро и прочие вещи, доносят друг на друга и на окружающих. Рассказчик недоумевает, как отец сумел "вдохнуть в них, невинных младенцев, столько подлости"(с.400).
Впрочем, когда он становится свидетелем процесса воспитания, его уже не удивляет такой результат. Воспитание состоит в поощрении доносительства. Это очные ставки каждый вечер, во время которых дети клевещут друг на друга и каются в несуществующих грехах. "Сонные, измученные, они врут друг на