Проблемы религиозности в мировоззрении и лирическом наследии А.С. Пушкина

• Автор: Ковалева, Светлана Юрьевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Воронеж
• Количество страниц: 170 с.

Глава [. Pro и contra: К истории вопроса

Глава II. Проблемы религиозно-философской эволюции Пушкина в его

мировоззрении

Глава III. Мифопоэтические и религиозные мотивы в ранней лирике

A.C. Пушкина (1813-1820)

Глава IV. Пути и перепутья:

В поисках веры в лирике поэта

периодов Южной и Северной ссылок (1820-1826)

Глава V. Внутренний диалогизм веры и безверия

в поздней лирике Пушкина (1827-1836)

Заключение
Список использованной литературы
Современное литературоведение радикально перестраивается после долгих лет застоя и господства схематизма, идеологического диктата. В пауке постепенно совершается переворот: строится новая концепция истории русской словесности, острая необходимость в которой уже давно назрела. Эта концепция стремится учесть многоплановость русской культуры во всем ее многообразии, истоки и традиции национальной литературы, в том числе и религиозные. Создается новый критериальный подход к анализируемым текстам, ученые переосмысливают наследие русских писателей с точки зрения христианского православного идеала, чего по понятным причинам не могло сделать советское литературоведение. Прямым образом это коснулось и пушкинистики.
Целые десятилетия преимущественно и целенаправленно доказывался атеизм Пушкина. В других случаях «опасная» тема вовсе не затрагивалась. Так, в пушкинском семинарии конца 1950-х годов Б.С. Мейлаха и Н.С. Горшщкой тема религиозности поэта и его героев вообще игнорируется
В нашу эпоху положение с изучением названной проблемы стало меняться. Показателен в этом отношении пушкинский семинарий Л.Г. Фризмана, вышедший в середине 1990-х гг. (240, 367с). В нем приводится целый ряд разработанных по данной проблеме тем, указана к ним минимальная литература.
Однако сегодня возникают сложности иного характера. В большом количестве тиражируются работы, бросающие читателей в другую крайность: в них Пушкин предстает глубоко верующим христианином, национальным православным поэтом, правда, заблуждавшимся вначале, но вернувшимся в конце своего жизненного пути в лоно церкви. Такая трактовка предстает не только в работах деятелей церкви, но и в исследованиях современных крупных ученых - пушкиноведов.
1 Мсйлах B.C., Горнтисая Н.С. Л.С. Пушкин: СемннаришВ.С. Мейлах, Н.С. Topi шикая. - Д., 1959. - 266с. В дальнейшем ссылка па и манне помешается r тексте согласно порядку п СПИСКЕ ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ: первая цифра обозначает цитируемую книгу, вторая - страницу.
Указанные крайности истолкования пушкинских позиций в интересующем нас аспекте («атеистически-материалистические» или безусловно конфессиональные) до недавнего времени были преобладающими. Однако следует отметить, что в современном изучении этого вопроса постепенно начинает брать верх некая «срединная» точка зрения, согласно которой эволюцию поэта, его постоянный поиск истины, в том числе религиозной, с однозначной определенностью нельзя отнести к какому-либо завершенному результату, нельзя сказать, что Пушкин в итоге своего сложного духовного развития пришел либо к законченному атеизму, либо к глубокой православной вере. Не случайно многие видные русские философы конца XIX - начала XX века, изучая отношение Пушкина к этике и эстетике христианства, приходили к выводам о многосложности, многосоставности пушкинского мироощущения.
Безусловно, и мир художественных творений Пушкина, и биографические данные представляют интереснейший и богатейший материал для исследователя религиозности поэта. Ветхий Завет, Евангелие, Псалтырь, Деяния апостолов, - все это не только традиционно входило в круг чтения русского человека пушкинской эпохи, но и воспринималось изустно, во время обязательного посещения церковного богослужения, и не учитывать влияния Библии на творчество поэта - значит обеднять и искажать его реальное духовное содержание, измельчать смысловые глубины художественного образа.
Однако, думается, очень важно не сделать крен в противоположную сторону, не превратить Пушкина в национальный православный символ поэта-пророка, выпрямляя его динамичную духовную эволюцию, лишенную успокоенности, сотканную из противоречий, говорящую о напряженном поиске истины, постоянном диалоге-споре с собой. Нельзя не учитывать неустанный, подчас мучительный, поиск поэтом смысла жизни, веры, точки опоры в постоянно меняющемся мире, даже богоборческие мотивы. На наш
Лейбницев и Беконов. Вы, между прочим, были не правы, когда определили меня как истинного католика» (247, Т.2, 100).
Вполне очевидно, что Чаадаева невозможно отнести к ортодоксальному православию. В первом философическомском письме мы читаем: «По воле роковой судьбы мы обратились за нравственным учением, которое должно было нас воспитать, к растленной Византии <...>, и мы восприняли идею в ... искаженном людской страстью виде...» (247, Т. 1, 331 - 332). Показателен гот ряд учёных, «исповедание» которых, по его собственному признанию, Чаадаев принял. У каждого из них выдающиеся естественно - научные, математические открытия сочетались с религиозностью и сомнением в успешности рационального познания, если оно противоречит высшей воле Провидения.
Искать умом религию, которая вместе с тем будет близка сердцу, оценивая, сопоставляя все существующие конфессии, - вот каким образом происходило становление религиозности и у Чаадаева, и у Пушкина. Здесь невольно вспомнится строчка из раннего пушкинского «Безверия» (1817): «Ум ищет божества, а сердце не находит» (1, 160), а также запись из Кишинёвского дневника 1821 года: «9 апреля, утро провел я с Пестелем, умный человек во всем смысле этого слова. Сердцем я - материалист, -говорит он, - но мой разум этому противится» (IX, 14). Интересно, что совсем ещё юный поэт постигает достоинства веры для человеческой души с помощью у м а, он разумом понимает преимущество верующего над атеистом, ведь первый обретает духовную опору, тогда как второй предоставлен самому себе в мире. Интересно в этой связи и знаменитое пушкинское письмо из Одессы 1824 г. Кюхельбекеру об «уроках чистого афеизма», которые он брал у одного знакомого философа: «Единственный у м н ы й афей» пытался доказать на и и т е л л е к т у а л ь н о м уровне невозможность существования Бога и «бессмертия души», а поэт разу м о м оценивая её «истинность», душой скорбит о «правдоподобии» этой атеистической «системы» (IX, 134 - 135).