Отечественная проза рубежа XX-XXI веков в аспекте "вторичных художественных моделей" : Л. Петрушевская, Ю. Буйда, Вик. Ерофеев

• Автор: Сорокина, Татьяна Викторовна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Казань
• Количество страниц: 168 с.

• СОДЕРЖАНИЕ

ГЛАВА 1. Концепция героя как смысловое ядро типа художественности (на материале прозы Л.Петрушевской, Ю.Буйды, Вик.Ерофеева)
1.1. Значение категории исключительного в создании образов
ф героев
1.2. Инфраличное и ультралнчное как ценностные пределы личности героев прозы Л.Петрушевской, Ю.Буйды, Вик.Ерофеева
ГЛАВА 2. Особенности проявления карнавализации в творчестве Л.Петрушевской, Ю.Буйды, Вик.Ерофеева
2.1. Карнавалыюсть и гротесковый мир новеллистики Ю.Буйды
2.2. Карнавалыюсть и жанр мениппеи в прозе Л.Петрушевской
2.3. Карнавальная форма и жанрово-стилевые особенности романа Вик.Ерофеева «Русская красавица» .*
ГЛАВА 3. Сказочность как способ пересоздания действительности в произведениях Л.Петрушевской, Ю.Буйды, В.Ерофеева
3.1. Реконструкция «памяти» жанра сказки в «реальной» прозе Л.Петрушевской
3.2. Сказочная «память детства» в творчестве Ю.В.Буйды
3.3. Сказочность как аспект литературной игры в романе Вик.Ерофеева «Русская красавица»
* ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Литературный процесс последних десятилетий 20 века -необыкновенно сложное и неоднородное явление. Своеобразие литературной ситуации конца столетия во многом обусловлено социокультурными факторами. Переломный, кризисный характер рубежа веков, атмосфера глобальной катастрофичности, утрата ценностных ориентиров, распад целостной картины мира - вот наиболее значимые характеристики данного периода. Разумеется, они оказывают свое влияние и на литературу: кардинально перестраивается концепция героя; идет активное разрушение традиционных жанровых канонов; размываются границы художественных стилей; наблюдается тенденция к их сближению, взаимопроникновению. Сам процесс творчества зачастую превращается в экспериментирование, моделирование, охватывающее все структурные уровни произведения, то есть меняется характер литературы.
За последние десятилетия в литературоведении были предприняты
неоднократные попытки как-то классифицировать имеющееся
многообразие художественных направлений, течений, групп. Достаточно

назвать хотя бы имена таких исследователей, как И.С.Скоропанова, Г.Л.Нефагина, Н.Л.Лейдерман, М.Н.Липовецкий, М.Н.Эпштейн и многие другие. Однако, как выясняется, дать четкую систематизацию картины развития современной литературы очень сложно, вряд ли работу в этом направлении можно считать завершенной. Следует учитывать, что в постмодернистской ситуации само понятие границы размывается. В связи с этим неудивительно, что творчество целого ряда современных писателей определяется критикой совершенно по-разному. При этом амплитуда оценок одних и тех же произведений порою колеблется от критического реализма до постмодернизма. Исследователи изобретают новые термины, видимо, чувствуя недостаточность уже существующих, исторически сложившихся (сверхреализм, метареализм, неосентиментализм и т.п.).
Приведем весьма показательную цитату из статьи Т.Т.Давыдовой «Сумерки реализма (о прозе Л.Петрушевской)»: «Драматургия и проза Петрушевской производит впечатление реалистической, но какой-то сумеречной. Еще одно движение, и начнется нечто иное, что именно, пока неясно, будущее покажет» [Давыдова 2002: 32].
Мы полагаем, что нужно искать какие-то новые подходы и принципы литературоведческого анализа, учитывающие специфичность переживаемого литературой момента. На наш взгляд, наиболее оптимальный путь исследования — обращение к максимально широким, фундаментальным категориям, позволяющим не только разграничить разнородные явления, но и увидеть связь между ними, выявить сходство в абсолютно полярных на первый взгляд художественных моделях.
Наличие таких типологически сходных черт в произведениях новейшей литературы очевидно: демонстративная оторванность от
реальности, усиление условности, стилевая декоративность, разнообразные формы литературной игры, объединяющей автора, героя и читателя, тотальная интертекстуальность. Реальные предметы и явления в художественном тексте утрачивают свои обычные значения и становятся элементами языка, с помощью которых воссоздается мир значений. То есть, можно с полным основанием говорить о том, что доминантной становится семиотическая тенденция.
На наш взгляд, процессы, происходящие на данном этапе социокультурной эволюции, дают возможность рассмотрения произведений современных авторов в аспекте дихотомии «первичных» и «вторичных» художественных моделей. Напомним, что эта терминология была предложена и научно обоснована в работе Д.С.Лихачева «Развитие русской литературы X - XVII веков. Эпохи и стили» [Лихачев 1973]. Все «великие стили» - романский, готику, ренессанс, барокко, классицизм, романтизм, реализм - ученый подразделяет на «первичные» и «вторичные», выдвигая концепцию асимметричного развития искусства.
Как видно из приведенной цитаты, сам характер этих чудес двойствен,
в них сочетаются бытийный и подчеркнуто низменный, бытовой аспекты.
Житийная модель, разумеется, трансформирована и адаптирована автором
ко времени и характеру описываемого, обусловлена образом главной
героини - Буянихи. Она была не просто одной из жительниц городка, она,
можно сказать, его сотворила. Именно ей он обязан своим

существованием, и об этом прямо сказано:
«Это был мир, который она сотворила, точнее перевоссоздала по своей воле и разумению (...) Водокачка Буянихи. Голуби Буянихи. Дожди Буянихи. Солнце, Луна и Звезды Буянихи. Пространство Буянихи. Время Буянихи» [Буйда 1999: 89]. Все жители привыкли, как к чему-то естественному, к ее бессмертию: «Она была тут, рядом, казалось, сразу во многих местах (...), рядом с каждым жителем городка. Она была здесь и повсюду, сейчас и всегда. Она была вездесущей и бессмертной» [Буйда 1999: 89].
Появление Буянихи в статусе главной героини этого произведения
уже подготовлено предшествующими текстами. Причем, даже

эпизодическое ее появление в них всегда связано со значимыми, ключевыми сюжетными событиями. Так, в рассказе «Братья мои жаворонки» Буяниха, провожая в посмертный путь Чекушонка, «изрекла: «Если есть Бог, то должен быть и Чекушонок» [Буйда 1999: 41]. Только эти слова люди потом и вспоминали, самого же Чекушонка — забыли». Или, в рассказе «Хитрый Мух» именно ей принадлежат финальные строки: «Жизнь это наша-или сон Твой, Господи?» [Буйда 1999: 42]. Более того, в ходе повествования выясняется, что переименование жителей городка также связано с Буянихой: «нет, она никому не давала прозвища — она нарекала (...), и с той минуты никому и в голову не приходило, что у этих людей были когда-то другие имена» [Буйда 1999: 92]. Буяниха безраздельно правила этим городком (‘«целыми днями она носилась по улице (...), встревала в разговоры, карала и миловала» [Буйда 1999: 92],