Ленинградский текст Сергея Довлатова

• Автор: Вейсман, Ирина Зиновьевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Саратов
• Количество страниц: 211 с. : ил.

ГЛАВА I. Ленинградский текст как Глава IIетербургского текста русской литературы
1.1 Научные предпосылки понятия петербургский текст русской литературы
1.2. Петербургский текст русской литературы: возникновение, развитие и проблематизация понятия
1.3. Ленинградский текст русской литературы как этап развития петербургского текста
ГЛАВА II. «Зовут меня все так же. Национальность - ленинградец, по Отчеству - с Невы»: Ленинградский текст Сергея Довлатова
2.1. Топография довлатовского Ленинграда
2.2. Истоки ленинградского текста в юношеских стихах и ранней прозе С. Довлатова
2.3. Образ города в ленинградском тексте Довлатова
2.4. Функционирование мифов в ленинградском тексте Довлатова
2.5. Пушкинский пласт в ленинградском тексте Довлатова
2.6. Интертекстуальные связи с классическими петербургскими текстами и текстами начала XX века
2.7. Интертекстуальные связи с текстами современников
2.8. Интратекст у Довлатова
2.9. Ленинградский текст «нью-йоркца» Довлатова
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
ПРИЛОЖЕНИЕ: карта довлатовского Ленинграда
В современной гуманитарной науке достойное место занимает тенденция к осмыслению русской культуры в ее эстетическом единстве. Поэтому все большее внимание уделяется анализу сквозных процессов, охватывающих весь XX век и более крупные периоды, которые дают возможность проследить внутреннюю логику и динамику развития искусства. Один из них - складывание «городских текстов» в русской литературе.
По мере освоения специфики «городских» текстов возникает необходимость в осмыслении истоков этого художественного явления.
Основываясь на идее «всеобщей текстуальности», К. Линч в книге «Образ города», М. Бютор в работе «Роман как исследование», а также ряд других ученых говорят о возможности прочитать город как текст, улавливая в структуре текста города сближение с привычным для читателя художественным текстом. Образ города — текста всегда индивидуален. Но в то же время типологически маркирован.
Ю. М. Лотман пишет о городах концентрического и эксцентрического типа: «Концентрическое положение города в семиотическом пространстве, как правило, связано с образом города на горе (или на горах). Такой город выступает как посредник между землей и небом, вокруг него концентрируются мифы генетического плана (в основании его, как правило, участвуют боги), он имеет начало, но не имеет конца - это «вечный город». Эксцентрический город расположен «на краю» культурного пространства: на берегу моря, в устье реки. Здесь актуализируется не антитеза «земля/небо», а оппозиция «естественное/искусственное». Это город, созданный вопреки Природе и находящийся в борьбе с нею, что дает двойную возможность интерпретации города: как победы разума над стихиями, с одной стороны, и как извращенности естественного порядка, с другой. Вокруг имени такого города будут концентрироваться эсхатологические мифы, предсказания гибели, идея обреченности и торжества стихий будет неотделима от этого

цикла городской мифологии. Как правило, это потоп, погружение на дно моря»1.
В. Н. Топоров, исходя из мифопоэтических и аксиологических предпосылок, выделяет тексты «города-девы» и «города-блудницы». «Сознанию вчерашних скотоводов и земледельцев, - пишет В. Н. Топоров, -преподносятся два образа города, два полюса возможного развития этой идеи - город проклятый, падший и развращенный, город над бездной и город-бездна, ожидающий небесных кар, и город преображенный и прославленный, новый град, спустившийся с неба на землю»2. Исходя из этой логики, архетипом города-блудницы становится Вавилон, а города-девы — Иерусалим.
Н. Е. Меднис отмечает, что «города всегда обладали некой ослабевающей или усиливающейся со временем метафизической аурой. Степенью выраженности этой ауры <...> во многом определяется способность или неспособность городов порождать связанные с ними сверхтексты. Именно наличие метафизического обеспечивает возможность перевода материальной данности в сферу семиотическую, в сферу символического означивания, и, следовательно, формирование особого языка описания, без чего немыслимо рождение текста»3.
В данном случае мы говорим уже не просто о городе как тексте, а о городском тексте, тексте исключительной сложности, когда он рассматривается не только как образ внеположенного, а приобретает силу вызывать изменения в нем. Текст такого типа наделен функцией смыслопорождения, синтезируя свое и чужое, текстовое и лежащее за рамками текста, тем самым генерируя чувства, идеи, философские концепции в сознании воспринимающих.
1 Лотман Ю. М. Символика Петербурга и проблемы семиотики города // Труды по знаковым системам. VIII. Тарту, 1984. С. 31.
2Топоров В. Н. Заметки по реконструкции текстов. Текст города-девы и города-блудницы в мифологическом аспекте И Структура текста. М., 1980. С. 122.
3 Меднис Н. Е. Сверхтексты в русской литературе

Петербургском университете в 2003 году в докладе «Судьбы Петербургского текста» он высказал мысль, что утрачена экзистенциальная составляющая Петербурга. Строительством дамбы была снята угроза наводнений, а значит исчез и страх гибели, т.е. искать спасения больше не стоит. Новые поколения, на взгляд ученого, не ощущают город как духовную реальность. А все происходящее в современном словесном искусстве - не более чем литературная игра или художественные опыты.
«Самодовлеющее целое» петербургского текста часто настолько завладевает исследователями, что без внимания остается сам прецедент его появления - город на Неве, который, меняя названия и правителей, пережил XX век и отметил свое 300 — летие в XXI. М. Кураев писал: «Говорить о возрождении Санкт-Петербурга могут только заезжие провинциалы... Для своих обитателей этот город никогда не умирал, ни под каким именем. Перемены названий обозначали лишь различные этапы его жизни!»92
Айза Пессина Лонго, размышляя о судьбе Петербурга, приходит к выводу, что это не что иное, как genius loci, сумевший в течение веков трансформироваться, адаптируясь ко времени, но всегда оставаясь самим собой. Это стиль, приводящий к городу, который в своей туманной и сверкающей красоте никогда не идентичен себе самому, в котором тени и свет сливаются и путаются, оставляя нетронутой душу Петербурга... «Этот город, способный возродить слово каждый раз, когда оно оказывается в опасности. Благодаря слову живет его дух, маскируясь в разные одеяния»93.
И. Бродский в интервью С. Волкову сказал: «В этом городе примерно каждые двадцать - тридцать лет происходит некий творческий всплеск... Он, я думаю, должен повториться - хотя бы потому, что петербургский пейзаж не изменился. И экология не изменилась. И еще я бы сказал следующее. Думаю, что у каждого такого всплеска есть и будет также и нечто общее. Поскольку Петербург - это город у моря. И, как следствие этого, в сознании
92 Кураев М. Путешествие из Ленинграда в Санкт-Петербург//Новый мир. 1996. № 10. С. 162.
93 Лонго Айза Пессина Genius loci и петербургский стиль // Феномен Петербурга: Труды Международной конференции, СПб.:БЛИЦ, 2000. С. 25.