Концепция игры в романе Ф.М. Достоевского "Подросток"

• Автор: Изместьева, Наталья Сергеевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Ижевск
• Количество страниц: 183 с.

Глава I. Литературная игра как возможность

бытия одухотворенного мира

§ 1. «Слово творящее» как основа сотворения мира

§ 2. Притча о блудном сыне как воплощение текста-мира

§ 3. Письмо, вспоминающее Писание: жанрово-стилевые и композиционные особенности Слова

и сфера его бесконечного Бытия

Глава II. Игровой и творческий аспекты азартной игры

§ 1. Игровой азарт: к определению доминанты

в системе отношений «поэзия игры - проза жизни»

§ 2. Творческий азарт: к определению приоритета

ДРУГОЙ реальности в экзистенциальной игре

Заключение
Библиографический список
Творчество русского писателя XIX века Ф.М. Достоевского явилось материалом, который стал жизненно необходимым для тех исследователей, чей взгляд на литературу и литературный процесс неизменно связывается с Человеком. При всей невозможности охватить существующую литературу о Достоевском можно с уверенностью сказать, что каждый исследователь творчества писателя так или иначе рассматривает его (творчество) с «человеческой» точки зрения - прежде всего потому, что сам Достоевский исходил из этого. Пожалуй, самая известная на сегодняшний день цитата, которую может вспомнить практически каждый, конечно, о нем - о человеке: «Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком»1.
Быть человеком, по Достоевскому, означает познать глубины его бытия, проникнуть в самое сокровенное, стать свидетелем и непременно соучастником событий, происходящих в мире, называемом душой. Поэтому приоритетным является «внутренний» взгляд: не мир смотрит на человека, а человек созерцает мир и проецирует на него свои переживания. Это интуитивное познание мира, поскольку интуиция и есть созерцание2; отсюда - иррациональность в восприятии человеком мира.
Уже современники Достоевского отмечали эту особенность творчества писателя. Однако, на наш взгляд, в большей степени это было связано с идеологической борьбой, имевшей место в то время, и в меньшей - с открытием «внутреннего» человека, хотя последнее и признавалось художественным открытием. Так, отмечая бесспорный талант раннего Достоевского («Он [Достоевский] не поражает тем знанием жизни и сердца человеческого, которое дается опытом и наблюдением; нет, он знает их и
1 Письма; II, 550.
2 В переводе с латыни intueri означает «созерцать».

притом глубоко знает, но a priori, следовательно, чисто поэтически, творчески. Его знание есть талант, вдохновение»1), Белинский все же акцентирует внимание на противопоставлении его лагерю «испугавшихся за себя писак», «более или менее обязанных Гоголю направлением и характером, а потому и успехом своего таланта»2; и так же испытавшему влияние Гоголя молодому писателю критик пророчит блестящее

«самостоятельное» будущее. Во «Взгляде на русскую литературу 1846 года» Белинский вновь обозначает «силу, глубину и оригинальность таланта г. Достоевского», но считает справедливым суд публики, указавшей на отсутствие всяких достоинств в «Двойнике»3 (хотя, конечно, затем следует своего рода «оправдание» - перечисление достоинств произведения). По словам еще одного современника Достоевского - П.В. Анненкова, «Белинский хотел сделать для молодого автора то, что делал уже для многих других, как, например, для Кольцова и Некрасова, то есть высвободить его талант от резонерских наклонностей и сообщить ему сильные, так сказать, нервы и мускулы, которые помогли бы овладевать предметами прямо, сразу,
» не надрываясь в попытках, но тут критик встретил уже решительный
отпор»4.
Достоевского изначально интересовал человек в его истинно «человеческих» проявлениях, как правило, кризисных, надрывных, так как в этом и проявляется суть человека, но не сугубо демократическое направление в литературе, за которое ратовал и под знамена которого призывал великий критик, чьему голосу вторили многие (так, например, Добролюбов восклицал о романе «Униженные и оскорбленные»: «Опять о забитых личностях! Мало еще было толковано о них в “Темном царстве”,
1 Белинский В.Г. Петербургский сборник // Ф.М. Достоевский в русской критике / Сб. ст. Ред. А. Дмитриева. М., 1956. С. 12.
2 Там же.
3 Белинский В.Г. Взгляд на русскую литературу 1846 года // Ф.М. Достоевский в русской критике / Сб. ст. Ред. А. Дмитриева. М., 1956. С. 31.
4 Анненков П.В. Замечательное десятилетие (1838-1848) // Ф.М. Достоевский в русской критике / Сб. ст. Ред. А. Дмитриева. М., 1956. С. 37.

ются герои романа.
Что касается Макара Долгорукого, то здесь опять-таки обратимся к характеристике, данной ему Подростком: «Что же до Макара Иванова, то не знаю, в каком смысле он потом женился, то есть с большим ли удовольствием или только исполняя обязанность» [9] - фраза, не лишенная двусмысленности. Во-первых, тон этой фразы ироничен; во-вторых, слово «обязанность» вырвано из двойственного контекста: «супружеские
обязанности» или «обязательство, наложенное на Макара Ивановича отцом Софьи Андреевны». И, наконец, Макар Иванович приходил «на побывку» к своей жене. Но самый, на наш взгляд, примечательный момент состоит в том, что Макар Долгорукий из всех житий больше остальных любил «Житие Марии Египетской». Преподобная Мария была египетской подвижницей. Двенадцати лет она ушла из дома родителей в Александрию, где начала вести жизнь порочную. Однажды с народной толпой Мария отправилась в Иерусалим на праздник Воздвижения Креста Господня и во время плавания соблазнила многих путешественников. И только по прошествии некоторого времени свет Божий озарил ее сердце1.
Таким образом, «блудные отцы» по праву могут быть названы таковыми как в прямом, так и в переносном смысле, с той только разницей, что Версилов - «младший», а Макар Иванович - «старший». В случае с последним героем следует сделать оговорку. Текст дает нам право назвать Макара Долгорукого «блудным отцом», но в том же тексте создается диаметрально противоположный образ этого героя. Художественный образ складывается из двух планов - внешнего (формального) и внутреннего (содержательного). «Блудный» Макар Долгорукий - на уровне формальном, с точки зрения героя-повествователя, дающего характеристики остальным героям и вводящего в эти характеристики значительный игровой элемент. И совсем другое дело второй план - содержательный, являющий нам в образе Макара Долгорукого образец праведности, благообразия. (Тем не менее
1 На иконах Мария Египетская изображается полуобнаженной, с нимбом вокруг головы.