Идейное и художественное своеобразие мемуарной прозы второстепенных писателей русской литературной эмиграции : Н. Берберова, И. Одоевцева, В. Яновский

• Автор: Кузнецова, Анна Александровна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 241 с.

Предмет исследования, мемуарная проза XX века в целом и русской литературной эмиграции в частности, - наиболее трудная в изучении область мемуароведения как в связи с тем, что мемуары эмигрантов до конца 80-х гг. были недоступны для чтения и изучения, так и из-за неразрешимости некоторых аспектов проблемы жанра, поскольку мемуары - историко-литературный феномен, органично сочетающий признаки, в традиционном понимании не сочетаемые: синхронность и ретроспективность,
документальность и художественность, установку мемуариста на объективность и неизбежность его субъективности. Поэтому мемуары одновременно считаются как жанром литературы, так и видом исторических источников - историческим источником личного происхождения, наряду с дневниками и письмами.
Трудность изучения мемуаристики XX века связана ещё и с преобразованием качества “синхронности - ретроспективное”. Как справедливо отмечают авторы доклада, подготовленного коллективом участников докторантско-магистрантского семинара под руководством Р.Лейбова: М.Боровиковой, Т.Гузаировым, И.Карловским, Е.Нымм,
В.Семеновым, М.Сморжевских, И.Фрайманом и Т.Фрайман; прочитанного на тартуско-хельсинском семинаре “История и историософия в литературном преломлении”, предложенного на суд учёного сообщества в виде публикации в Интернете для обсуждения и внесения корректив1 и положенного в основу
статьи, которая будет опубликована в сборнике статей памяти А.Тартаковского, - в XX веке дистанция между временем рассказа и временем действия в мемуарах сократилась настолько, что происходит ломка мемуарной традиции.
Особую трудность для исследователей создаёт влияние на мемуарные тексты этого времени эстетики и идеологии модернизма, в связи с чем размывается понятие реальности и актуализируется представление о высокой исторической значимости современности, тогда как значимость прошлого редуцируется.
В литературный процесс мемуарные повествования ввёл В.Белинский, утверждавший, что “Исторические факты, не более как камни или
кирпичи: только художник может воздвигнуть из этого материала изящное здание”.11 Он же сделал первую постановку мемуароведческих проблем, по вопросу времени возникновения мемуаротворчества в русской культуре впервые высказав мнение, что мемуарной традиции не было в допетровское время, поэтому нет возможности “заглянуть в частную, домашнюю жизнь народа”."1 Затем в том же русле высказался Н. Чернышевский, обращая внимание на мотивы мемуаротворчества как на важный структурный признак: “Как же стремление писать мемуары, ещё не рождавшееся, могло заставить покинуть летописи?”."'
В сегодняшнем мемуароведении полемика по вопросу о складывании мемуарной традиции не прекращается. В этой полемике сформировались два основных направления: источниковедческое и литературоведческое, а в самое последнее время получил распространение культурологический подход,
работающий на пересечении областей гуманитарного знания, начало ему положил А.Тартаковский. Учёный рассмотрел генезис русских мемуаров в широком культурологическом аспекте, дал первоначальное описание мотивировок мемуаротворчества как сложного явления культуры и развития мемуаристики в исторической перспективе.''
Обращая внимание на проникновение мемуаров “через посредство прессы, радио, телевидения в наш повседневный быт, вторжение в различные сферы художественного творчества, с которыми мемуары успешно конкурируют и которые иногда даже вытесняют из читательского обихода”,''1 и находя значимым “и то всё более видное место, какое изучение мемуаров занимает <...> и в исследовании современных литературных процессов”,''11
А.Тартаковский считал недопустимым искусственное противопоставление мемуаров как литературного произведения мемуарам как историческому источнику. Учёный отвергал литературоведческий подход, полагая, что нельзя считать мемуары одной из разновидностей жанров художественной прозы, так как это обедняет и затушёвывает понимание их истинной природы.
Именно с этим связана его критика работы Л.Гинзбург “О психологической прозе”,''111 положившей начало современным исследованиям мемуарной прозы и задавшей канон исследования поэтики мемуарного текста, а также других литературоведческих исследований, в которых мемуары рассматриваются преимущественно в системе эстетических категорий. Так, критикуя работу Г.Гюбиевой,1Х анализирующей мемуары с точки зрения влияния на них литературных направлений классицизма, сентиментализма,
Вне этого контекста непонятен, например, эпизод игры АМ Берберовой в необычные куклы - мальчики, причём больные или калеки, - содержащий все коды итогового высказывания:
“Все эти бледные, немые мальчики, забинтованные, укрытые одеяльцами, лежали закутанные, полуживые, в то время как щекастые куклы-девочки, расфуфыренные, в жёлтых париках, говорили мама-папа и совершенно не занимали меня. Но об этом увлечении я очень скоро забыла, и когда поступила в гимназию, то от кукол и следа не осталось, остался только небольшой след в убеждении, что мальчики несчастнее девочек, что они беззащитнее, что мужчины - хрупкие существа, требующие осторожного обращения, - один из тех предрассудков, которых так много бывает в детстве и юности и который уходит своими корнями в какие-то, вероятно, подслушанные суждения старших о том, что мужчин на свете меньше и жизнь их короче” (Б, 64).
В тексте автобиографии, стилистически неоднородном, содержится также множество прямых высказываний по “женскому вопросу”, вплетённых в портреты предков и современников. Характеристики даны через чуткое/нечуткое отношение к изменениям времени и к самопознанию, через умение/неумение меняться, понимать текущий момент и жить им. Оценочный тонус высказывания задаётся критическим отношением к твёрдым формам, противным, по мнению ХМ Берберовой, природе человека, особенно женщины - существа, которому чужды константы:
“На “пламени”, разделённом “поневоле”, Пушкин строил свою жизнь, не подозревая, что такой пламень не есть истинный пламень и что в его время уже