Александр Вертинский и ироническая поэзия серебряного века

• Автор: Горелова, Ольга Александровна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2005
• Место защиты: Москва
• Количество страниц: 187 с.

Глава I. Ирония и лирика в стиле эпохи.

§ 1. Ирония как теоретико-литературная проблема

§ 2. Ирония и лирика в свете художественно-эстетической рефлексии

начала XX века

§ 3. Ироническая лирика A.A. Блока (1902—1905 гг.)

Глава II. Ироническая доминанта миниатюр А.Н. Вертинского.

§ 1. Поэтика образа Пьеро: ироническое и трагическое

§ 2. Женские образы (образы Коломбины): синтез искусств в создании

внутренней формы

§ 3. Стилистика немого кино в миниатюрах А.Н. Вертинского

Заключение
Библиография

Уникальное явление отечественной культуры — творчество А.Н. Вертинского (1889-1957) — на рубеже XX-XXI веков привлекает все больше внимания и почитателей, и исследователей. Говоря о «феномене Александра Вертинского»1, последние отмечают «знаковость», «символичность» судьбы художника, — что присуще «биографиям» многих деятелей серебряного века, которому обязаны своим появлением, в том числе, и «печальные песенки Пьеро». Судьбы А.М Добролюбова, Эллиса (JI.JI. Кобылинского), С.М. Соловьева, A.A. Блока, Н.С. Гумилева, В.В. Маяковского, М.И. Цветаевой, A.A. Ахматовой, П.А. Флоренского, М.А. Булгакова, Д.С. Мережковского,
Н.К. Рериха, Г.В. Иванова, А.Н. Вертинского и др. стали фактом культуры, воплощением эпохи синтеза с ее «жизнетворческими» устремлениями2, эпохи «кризиса» (работы Вяч.И. Иванова, А. Белого, H.A. Бердяева)3, «переоценки ценностей», провозгласившей «целью» исторического движения «новую человеческую породу», «человека-артиста»: «он, и только он будет способен жадно жить и действовать [курсив автора. — О.Г.] в открывшейся эпохе вихрей и бурь, в которую неудержимо устремилось человечество», — утверждал вслед за Фр. Ницше A.A. Блок4.
Двадцатипятилетнее возвращение А.Н. Вертинского на родину (1918— 1943) — через Турцию, Польшу, Румынию, Францию, Германию, Англию, Палестину, США, Китай — «экзотическая» эпопея вполне в духе его «ариеток»:
1 К подобному определению прибегают многие исследователи. См., например, Коваленко С. А. Феномен Александра Вертинского // Российский литературоведческий журнал. — 1993, №2, С.126.
2 Подробнее см.: Минералова И. Г. Русская литература серебряного века. Поэтика символизма. — М., 2003, С. 17-27 и др.
3 Подробнее см.: Мескин В. А. Кризис сознания и русская проза конца XIX - начала XX вв. — М., 1997.
4 Блок А. А. Крушение гуманизма // Блок А. А. Собрание сочинений в 8 томах. — M.-JL, 1960-1963. Т.б,С.115.
Где Вы теперь? Кто Вам целует пальцы?
Куда ушел Ваш китайчонок Ли?
Вы, кажется, потом любили португальца,
А может быть, с малайцем Вы ушли, — и т. д., вплоть до «притонов Сан-Франциско» — даже фантастичнее — нью-йоркского концертного зала «Таун-холл». Только эмиграция, отчаяние и страдания были настоящими.
А.Н. Вертинский, пожалуй, единственный, кто снова оказался на родине спустя четверть века и был не просто принят, но получил возможность играть в кино, вступать с концертами, издаваться. Артист с семьей поселился в превосходной квартире в центре Москвы, в его распоряжение был предоставлен правительственный автомобиль. Уже в 1944 г. на Апрелевском заводе грампластинок записали пробные диски с пятнадцатью его вещами. Ряд тиражей пластинок вышел также в конце 40-х - начале 50-х1. А.Н. Вертинский сыграл в фильмах «Анна на шее», «Пламя гнева», «Олеко Дундич» и др., а за роль кардинала в «Заговоре обреченных» был удостоен Сталинской премии II степени.
Однако, не считая рецензий на дореволюционные выступления и «проработки» конца 20-х2, прижизненные печатные отклики об артисте появлялись фактически только за рубежом3. Его мемуары «Четверть века без Родины» увидели свет в 1962 г., в №№3-6 журнала «Москва» (в сокращенном виде), «сопровождаемые» изданной в том же году статьей «друга-врага» А.Н.
1 Данные о дискографии А.Н. Вертинского см.: Бардадым В. П. Александр Вертинский без грима. — Краснодар, 1996, С. 147-190.
2 Напр., Лев Никулин Маленький креольчик // Огонек. — 1929, №6, С. 15; оценки Н. Бухарина («Злые заметки»), В. Инбер и др.
3 Напр., Офросимов Ю. Маруся отравилась // Офросимов Ю. Театр: Фельетоны. — Берлин: Волга, 1926, С.115-119; Пильский П. Роман с театром. —Рига,1929, С.132-137 и др. Одно из немногих исключений — Ильин Е. Концерты Вертинского // Батумский рабочий. — Батуми, 1956, 27 ноября.
произведения неотделимы от иронии, постоянно напоминающей о текстовой («ненастоящей») природе изображаемого»1.
С другой стороны, А. Шайкевич, непосредственно наблюдавший поэта на эстраде «Бродячей собаки», воспринимал его «песенки» несколько по-иному: «в шутке слышится тоска, в смехе — слезы»2, — не отказывая М.А. Кузмину-стилизатору и иронику в особого рода лирической искренности, полагая его «стилизацию» явлением «обоюдоострым», способным к семантическим «колебаниям» между «игровой», «рациональной» искусственностью и пафосом подлинного чувства. С мнением современника согласуется и суждение исследователя: «Жизненная философия писателя в конечном счете сводится к просветленному фатализму, к подчеркнуто наивным и тривиальным, даже детским постулатам, не лишенным, впрочем, — при всей их ироничности и пасторальной «стилизованности» — изначальной мудрости...». «Самое изощренное и «стилизованное» у Кузмина всегда имеет свою оборотную сторону — подлинность живого переживания, гармоничный и ясный взгляд на мир»3. Не случайно в 1923 г. М.А. Кузмин выступил с «декларацией Эмоционализма»4.
«Талантом двойного зренья» (Г.В. Иванов) обладал целый ряд поэтов, среди которых был и «коронованный» автор «поэз», добившийся в своем
1 Минц З.Г. К изучению периода «кризиса символизма» (1907-1910). Вводные замечания // Поэтика русского символизма. — СПб., 2004, С.217, 219.
2 Шайкевич А. Петербургская богема // Воспоминания о серебряном веке. — М., 1993, С.237.
3 Лавров А., Тименчик Р. «Милые старые миры и грядущий век». Штрихи к портрету М. Кузмина // Кузмин М.А. Избранные произведения. •— Л., 1990, С.13,16.
Ср. с рецензией Блока A.A. на «Сети»: «... не закрывает ли сам Кузмин путей к своей душе? Я готов... обратить этот упрек не к нему одному, но к большинству современных поэтов. Они так же двойственны, как Кузмин <...> как будто есть в Кузмине два писателя: один — юный, с душой открытой <...> другой ... какой-то запыленный, насмехающийся над самим собою не покаянно, а с какою-то задней мыслью...» (Блок A.A. Письма о поэзии // Блок А. А. Собрание сочинений в 8 томах. — М.-Л., 1960-1963. Т.5, С.291).
4 См. Декларация Эмоционализма // Литературные манифесты. От символизма до «Октября» / Составители: Бродский Н.Л., Сидоров Н.П. — М., 2001, С.116-118.