Русская литературная утопия 1900-1920-х гг. в контексте отечественной культуры

• Автор: Павлова, Ольга Александровна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2006
• Место защиты: Волгоград
• Количество страниц: 586 с.

Раздел I. Проблемы типоморфологии литературной утопии
Глава 1. Утопия, миф, идеал: опыт систематизации терминов
1.1. Утопия и идеал
1.2. Разнообразие трактовок корреляции литературной утопии и мифа
1.3. Утопическое, мифологическое, художественное сознание: сходства и отличия
Глава II. Литературоведческая утопиология о проблеме
корреляции утопии, антиутопии, научной фантастики
2.1. Утопия, антиутопия, метаутопия
2.2. Антиутопия как трагическая пародия утопии: эволюция нарратора и типа гротеска
2.3. Научная фантастика: диалектика утопии и антиутопии
Глава III. Типология литературной утопии
в аспекте полиструктурности
3.1. Утопия как модель и «комбинированный» литературно-художественный жанр
3.2. Специфика вымысла и условности литературной утопии как «третичного» жанра
3.3. Социокультурные типологии литературной утопии
3.4. Литературоведческая типология утопии
Раздел II. Мифологема «русского Ренессанса» в отечественной культуре 1900-1920-х гг.: взаимопроникновение социальной, мистической и эстетической утопий
Глава 1. Многообразие культурных дискурсов в России
на рубеже XIX-XX вв. и их утопические «коррективы»
1.1. Мифология «подпольной России» как утопический способ преодоления
раскола между народом и интеллигенцией
1.2. Кризис радикальной интеллигентской утопии, становление массовой
литературы и рождение гедонистической утопии («Санин» М.П. Арцыбашева»)
1.3. Элитарный Серебряный век как модернистская эстетическая утопия
(к вопросу об актерстве русской души)
1.4. Пересечение радикального, элитарного и массового культурных
дискурсов в моделировании «нового театра» и «нового человека»
Глава 2. Модели театральной утопии русского модернизма
2.1. Сакральная Игра как путь к преображению человека и «вселенской соборности»
в театрально-мистической утопии В.И. Иванова
2.1.1. «Иррелигиозный мистицизм» «сверхчеловка», «истинная демократия»
«вселенской соборности», «театр новой органической эпохи» (не «что», а «как»)
2.1.2. Мироздание как «драма превращений» (Игра масок Диониса):
роль орфической религии в ивановской утопии
2.1.3. Проект «театра новой органической эпохи»
2.2. Игра во имя игры в театрально-гедонистической утопии H.H. Евреинова
2.2.1. Утопия H.H. Евреинова и карнавальная стихия кабаре
2.2.2. Художественная «апробация» «театра для себя» и «режиссуры жизни»
в драме «Красивый деспот»
2.2.3. Попытка «режиссуры жизни» на уровне массового сознания в «Старинном театре»
Глава 3. От эстетской игры индивидуалистов к идеократии «авгуров духа»: метаутопический аспект художественного видения A.B. Чаянова
3.1. Критика мистико-эстетической утопии Серебряного века в неоромантических «московских повестях» A.B. Чаянова
3.1.1. Феномен эстетизации жизни как трагическое отражение релятивистской модели мира
3.1.2. Синтез романтического и модернистского гротеска в миромоделировании «московских» повестей
3.1.3. Контаминация петербургского и московского мифов в хронотопе чаяновских повестей
3.2. «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии»: от неонародничества и эстетства «русского Ренессанса» к тирании «людей искусства»
3.2.1. «Путешествие...» как метаутопия
3.2.2. Инварианты «классической» утопии, «шпионского романа» и Science Fiction
в организации полиструктурности «Путешествия...»
3.2.3. Реконструкция мифологем Просвещения и «русского Ренессанса»
как основа манипулятивной утопии «крестьянской страны»
Раздел III. От «нового человека» к «новому миру»: варианты культурных и литературных решений
Глава 1. «Новый мир» глазами его «строителя» '
1.1. Просветительская сущность мифологемы «нового человека»
1.2. Мифологизм технократической утопии: от «нормализации» пролетариата к интегральному космосу (В. Кириллов, И. Садофьев, Евг. Тарасов, А. Гастев, А. Богданов)
1.2.1. Принцип «мегамашины» в модели пролетарской культуры А. Гастева 3
1.2.2. Мифопоэтика «Поэзии рабочего удара» в лирическом «метатексте» «Пролеткульта» 3
1.2.3. Манипулятивно-идеократический аспект ритуализации литературы и языка «нового
мира» («технизация слова» А. Гастева и когнитивно-лингвистическая утопия А. Богданова)
Глава 2. Милленаризм и просветительские мифологемы
как основа мистической утопии А.П. Платонова: эволюция аксиологии
2.1. Антропологическая парадигма «энергетической религии» («Голубая глубина» и публицистика 1910-1920-х гг.)
2.1.1. Метафизика класса и рационализация христианства: грани платоновской историософии
2.1.2. Дихотомии «свет» и «вещество», «сознание» и «пол», «земля»
и «природа» в неомифологической антропологии А.Платонова
2.2. Техно-мистическая утопия в творчестве А. Платонова первой половины 1920 гг.: научно-фантастическая трансформация жанра жития («Маркун», «Потомки солнца»,
«Рассказ о многих интересных вещах»)
2.3. Синтез мифа и дистопии в структуре романа-метаутопии «Чевенгур»
2.3.1. «Чевенгур» - роман-миф: художественное постижение метаморфоз утопического идеала
2.3.2. Модель дистопии в отображении реалий пореволюционной эпохи («военный коммунизм», НЭП, индустриализация)
2.3.3. Идея братского собора и мистическая утопия А. Платонова
Заключение
Примечания:
Список использованной литературы:

Утопия - сложнейший феномен, способный выражаться во всех формах духовно-интеллектуального бытия человека, немыслимого вне поиска идеала. В известной мере история утопии отражает метаморфозы мышления homo sapiens’a о мире и о себе от сакрального через эстетическое к неомифо-логическому. В целом специфика существования утопии состоит в том, что в
XVI в. она отделяется от архетипов и воплощается как в ипостаси социокультурной мифологемы, так и в литературно-художественной, а также научнопублицистической форме. Структура литературной утопии легко узнаваема, поскольку в поэтике этого специфического жанра еще с «эталонного» произведения Т. Мора наличествует комплекс константных признаков. К числу инвариантных свойств утопической поэтики принадлежит «рамочная» композиция, формируемая построением «текст в тексте», благодаря чему изо-, бражается ситуация путешествия (сна или видения) героя, которая мотивирует открытие идеального мира и усиливает иллюзию достоверности в его описании, что создает момент игры с художественной условностью. К типологи-' ческим качествам поэтики «классической» литературной утопии XVIXVII вв. необходимо также отнести «разреженную» фабулу и незначитель-> ность динамики развития действия, риторический диалог в его сюжетообразующей функции; особую организацию повествования, где нарратором выступает «реальный житель», рассказывающий об утопическом миропорядке.
В обрисовке идеального мира традиционно выделяют такие черты, как его пространственная изолированность, автаркия, внеисторичность и иллюзия цикличности протекания времени, достигаемая детальным воссозданием регламентации жизни в утопическом государстве. Данные качества социокультурной модели идеального мира, являющейся структурообразующей в художественной системе этого жанра, восходят к мифологическим описаниям «островов блаженных» и «золотого века». Сакральную основу имеет также модель государства негативной утопии: она базируется на архетипиче-ских ценностях мифа о «железном веке» и Апокалипсиса. Но, хотя «структу-

ражение надежд и желаний человека, являясь отражением незавершенности мира, ибо «до тех пор, пока действительность еще не стала полностью детерминированной, просто фактическая действительность не может предъявлять абсолютные возражения утопии» (Блох, 1991: 50). Э. Блох выделяет «первый» и «второй» «корреляты фантазии» и, соответственно им, - «дурные» и «конкретные» утопии. «Первый коррелят фантазии» выражает свойства сугубо человеческого стремления «думать о лучшем», «воли к утопиям» или к «принципу надежды». Он порождает «дурные» утопии - «безмерно абстрактные», «невразумительные», «несовершенно опосредованные». Тогда как «второй, конкретный коррелят придает утопической фантазии реально возможную, диалектико-материалистически обусловленную новизну». Поэтому он предопределяет появление «конкретных» утопий как «опосредования нового» (Блох, 1991: 50-51). Итак, Э. Блох истолковывает феномен утопии через призму категории «фантазия» как сущностного качества художественного сознания, подчеркивая притом принципиальную важность литературы. По существу, через понятие «корреляты фантазии» Э. Блох трактует утопию как специфическую форму полагания идеала - стремления к абсолюту, присущего исключительно человеку, ибо «животные ничего подобного не знают». Затем его размышления переходят в плоскость раздумий об историческом процессе и об абсолютной и относительной истине: «Подвижное, меняющееся и изменчивое бытие, предстающее диалектико-материалистическим, обладает незавершенным возможным становлением, еще-не-окончательностью», поэтому «второй, конкретный коррелят придает утопической фантазии реальновозможную, диалектически обусловленную новизну» (Блох, 1991: 49, 50). И утопия трактуется как образная форма выражения относительной истины, относительного человеческого знания о постоянно меняющемся мире. Искусство как форма воплощения утопии также рассматривается через категорию познания: «А ответ на вопрос об истине эстетического гласит: в искусстве иллюзорность... представляет собой воплощенное в образах... представимое значение продолжающегося развития во всех тех случаях, когда пре-