Культурно-исторический контекст лирических поэм В.В. Маяковского

• Автор: Фадеева, Ирина Валерьевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2006
• Место защиты: Астрахань
• Количество страниц: 178 с.

Глава 1. Поэмы В. Маяковского в философском
контексте начала XX века
§1. Философия истории в поэмах В. Маяковского
§2. Философия добра и любви В. Соловьева
в поэмах В. Маяковского
§3. Идеология В. Розанова в творчестве
^ В. Маяковского
§4. Концепция времени А. Бергсона
в лирических поэмах В. Маяковского
Глава 2. Творчество В. Маяковского и поэтика
символистов
§ 1. Маяковский и Блок
§2. В. Маяковский и поэтическая система
К. Бальмонта и А. Белого
Глава 3. Русский авангард и поэмы В. Маяковского
§ 1. Основные принципы авангардного искусства
^ §2. Этапы творческого акта в авангарде.
и в поэмах В. Маяковского
§3. Субъектно-объектные отношения
в лирических поэмах В. Маяковского
§4. Случайность как прием авангарда
в поэмах В. Маяковского
Заключение
Список использованной литературы

Культурный подъем рубежа 19-20 вв. создал феномен «серебряного века», эпохи творческого эксперимента, эстетического и революционного радикализма.1 Как полагал Н. Коржавин, боязнь банальности была одним из главных соблазнов и грехов «серебряного века» и его наследия. Провозглашалось безграничное право неповторимых личностей на самовыражение и самоутверждение. А сильные личности, которыми была столь богата эпоха, не могли уходить слишком далеко от себя
Эстетика модернизма и авангарда, сформировавшаяся в этот период, характеризовалась появлением принципиально новых концепций мира и человека. Философский ренессанс начала XX века возвратил индивидуума в подлинный мир вечных идей и ценностей. По мнению А. Гениса, «Коперников переворот» в искусстве заключался в следующем: «...вместо того чтобы исследовать объект, модернизм занялся субъектом. Область интересов художников переместилась с действительности на способы её репрезентации, манифестации, конструирования»3. «Философия жизни» провозгласила приоритет индивидуального бытия, основанного на «соотнесении» своих чувств с «космическим». «Вчувствование», «вживание» необходимо было для того, чтобы космически расширить свое «я»4. Искусство же оценивалось как «болыие-чем-жизнь», «поскольку во власти художника имеются неограниченные возможности воплощения силой своей воли своих субъективных переживаний и чувств, принадлежащих к области высот духовной культуры»5.
«История человечества изнутри» (М. Волошин) стала основной темой в художественном мире Маяковского. Реальность в эстетической
1 Лейдерман Н. Траектории «экспериментирующей эпохи» //Вопросы литературы, 2002, №4, с. 15.
2 Коржавин Н. Анна Ахматова и «Серебряный век» // Новый мир, 1989, №7, с.78.
3 Генис А. Модернизм как стиль XX века// Звезда, 2000, №11, с.202.
4 Куликова И.С. Экспрессионизм в искусстве. - М.: Наука, 1978, с.20, 23,134.
5 Там же. С 136.

системе его раннего творчества раздробилась на бесконечное множество «я». Подобно гуссерлевскому «мирообразующему субъекту» герой Маяковского стал первооткрывателем и основой бытия мира. Он сумел охватить переживание пространства Вселенной, а вместе с тем «представление всего земного шара», что явилось «комплексом космической подвижности», как об этом мечтал скульптор-экспрессионист Отто Фрейндлих в своей работе «Человек в своих формах - брат космоса»6.
Многие философские идеи «серебряного века» русский футуризм и Маяковский восприняли опосредованно через теорию символизма. Отмечаемая исследователями близость двух направлений затрагивает область тематики (город, новая машинная цивилизация), проблематики (хаос и дисгармония отношений, разрыв привычных связей), поэтики7. Характер взаимоотношений символизма и футуризма на российской почве можно определить как дружбу-вражду сходного. В связи с этим В. Львов-Рогачевский высказал, на первый взгляд, парадоксальную мысль о том, что «первыми футуристами были Бальмонт с его «себялюбьем без зазрения», с его стремлением перешагнуть дерзновенно «все преграды» и Валерий

Брюсов с его заветами «Юному поэту»
Декларативное противопоставление двух направлений, таким образом, было мнимым9. В центре внимания символистов, как отмечает Л. Долгополов, оказалась личность, причем трагизм индивидуальной судьбы приобрел внеличный («сверхличный») оттенок10.
Идея личности в эстетической системе К. Бальмонта заключалась не только в традиционном для символизма уходе от «земного», стремлении к беспредельному миру отвлеченной мечты, но и в
6 Там же. С. 140.
7 Русский футуризм: Теория. Практика. Критика. Воспоминания/Сост. В.Н. Терехина, А.П. Зименков. - М.: Наследие, 2000, с. 3-5.
8 Там же. С.281.
9 Клинг О. Серебряный век — через сто лет («Диффузное состояние» в русской литературе начала XX века) // Вопросы литературы, 2000, №6, с
10 Долгополов Л.К. На рубеже веков. - Л.: Советский писатель, 1977, с.12-13.
главе (§7) работы Соловьева «Оправдание добра. Нравственная философия»: «Внутренний процесс, посредством которого дурное
влечение овладевает нашим я, представляет три главные степени. Сначала возникает в уме представление какого-нибудь предмета или действия, соответствующего одной из дурных наклонностей нашей природы. Это представление вызывает дух на помысл о нем. В этом первом моменте достаточно простого акта воли, отвергающего этот помысл; дух должен только обнаружить свою твердость и непроницаемость для чужеродных элементов». Философ делает развернутую сноску к данному пассажу, а Маяковский, по мнению Л.Ф. Кациса, ее развивает и обыгрывает: «Это правило у церковных писателей обозначается как требование «разбивать вавилонских младенцев о камень» по аллегорическому смыслу псаломского стиха: «Дщи, Вавилоня окаяная! Блажен, иже возьмет и разбиет младенцы твоя о камень» (Вавилон — царство греха; вавилонский младенец — зародившийся в помысле и еще не развившийся грех; камень — твердость веры)»62. Начальное положение строки в произведении Маяковского, ее синтаксическая законченность, а также относительная самостоятельность по отношению к последующему тексту, ее формулировочность и смысловая насыщенность свидетельствуют о наличии определенного источника, в результате диалога с которым она и родилась. Смысл строки может быть передан так: сегодняшний мир — это новый Вавилон, лирический герой — один из его жителей, но соблазны этого мира твердостью своего духа он уничтожает; непроницаемый для них, он имеет свою систему ценностей, достойную вневременного признания и распространения. Это вполне соответствует традиционным трактовкам поэзии раннего Маяковского. Загадочность и внешняя эпатажность строки создается темнотой ее контекста-источника, знание которого читателем, видимо, подразумевалось поэтом, а точнее — выступало как требование к нему, как постановка задачи, которую он
б2В.С. Соловьев. Оправдание добра. М., 1899. С.87-88.