Кавказский миф в русском романтизме и его эволюция в творчестве Я.П. Полонского

• Автор: Романенко, Светлана Михайловна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2006
• Место защиты: Томск
• Количество страниц: 201 с.

^ Содержание

Глава I. Кавказский миф в творчестве русских

романтиков
1. 1 Литературный миф как форма существования литературной традиции. Соотношение понятий «тема», «мотив», «миф», «канон», «топос», «традиция»

1.2 Становление и развитие кавказского мифа в творчестве A.C. Пушкина

1. 3 Хронотоп кавказского мифа как основа целостной картины мира

1. 4 Типология личности в кавказском мифе (Благородный Дикарь, Дева гор,

Пленник, «Кавказец»)

1. 5 Военный миф в произведениях романтиков

Глава II. Становление и развитие кавказского мифа в творчестве Я.П.Полонского
2.1 Этико-эстетические искания Я. П. Полонского в аспекте ночной темы на материале ранней лирики
2.2 «Прогулка по Тифлису» как программное произведение Я. П. Полонского. Основные аспекты мифа в стихотворении
2.3 Пространственная основа кавказского мифа в творчестве Я. П. Полонского
2.4 Развитие темы ночи в кавказском мифе
Глава III. Система персонажей в кавказском мифе Я. П. Полонского

3.1 Учтивый Гость. Образ русского на Кавказе
3.2 «Сыны Кавказа» как «народ особенный»
3.3 Женские образы в кавказском мифе Я. П. Полонского
3.4 Сазандар как тип народного поэта на Кавказе
Заключение
Литература

Настоящее диссертационное исследование связано с изучением становления и развития кавказского мифа в русском романтизме, определением его типологии и дальнейшей эволюции в творчестве Я. П. Полонского (1819—1898).
Понятие «литературный Кавказ» возникло в русской культуре с начала XIX века на основе опыта русских писателей, поэтов, художников, ученых и, конечно, военных, которые изучали кавказский регион как культурно-исторический объект. Кавказ сохраняет национальное своеобразие, но органически связан с русской историей и культурой. Н. Я. Эйдельман в книге «Быть может за хребтом Кавказа...» пишет: «Тогда (в 1826—1829 г.г.), можно сказать, «вся Россия» шла на Кавказ: сосланные в одних рядах с вольными, Бестужев с Пушкиным, Михаил Пущин с Денисом Давыдовым. Те, кто провел несколько лет в Грузии и Армении, у Тебриза и Арзрума, не выпадали из главного русла российской жизни. Скорее, наоборот: в ту пору на Кавказе был один из центров духовной жизни страны»
В этносоциальном отношении Кавказ — очень многоплановое явление, потому важное значение приобрел не только военный фактор, но и культурноисторический. Здесь жили десятки народностей, которые находились на разных ступенях развития и в весьма сложных взаимоотношениях, они занимали разные позиции по отношению к Турции, Ирану и России. Со временем кавказские государства будут подчинены России либо военной силой, либо посредством

политических комбинаций и дипломатических соглашений
В силу многих причин, например, арабо-мусульманской, османо-турецкой экспансии, они находились в слишком уязвимом положении. Армяне и грузины несли огромные людские и территориальные потери, угроза геноцида армянского народа, насильственная ассимиляция грузин и азербайджанцев персами.
1 Эйдельман Н.Я. Быть может за хребтом Кавказа... (Русская литература и общественная мысль первой половины XIX века. Кавказский контекст). М., 1990. С.253.
2 Об этом подробно см.: Дубровин Н.Ф. История войн и владычества русских на Кавказе: T.I-VI. СПб., 1871-1888; Покровский Н.И. Кавказские войны и имамат Шамиля. М., РОССПЭН, 2000;Смирнов A.B. Политика России на Кавказе в XVI -XIX вв. М., 1958; Смирнов A.B. Мюридизм на Кавказе. М., 1963; Фадеев A.B. Россия и Кавказ первой трети XIX века. М., I960; Гордин Я.А. Кавказ: земля и кровь. СПб., 2000. Фадеев P.A. Кавказская война. М.,
2003.
После присоединения Грузии (начало 1803) и Армении (1805) и двух, русско-иранской и русско-турецкой, войн, началось завоевание Северного Кавказа: Чечни, Дагестана, Черкесии (1800—1820). В первые годы царствования Николая I Кавказ был включен в административную систему Российской империи. 1829 год ознаменовался на Кавказе рядом важных событий. Россия окончила к этому времени войну с Персией (1826—1828) и Турцией (1828—1829) и сосредоточила внимание на Кавказе.
В 1827 году вместо Ермолова, заподозренного в связи с декабристами, Николай I назначил на пост главнокомандующего отдельным Кавказским корпусом Паскевича. Осторожную и умную ермоловскую тактику «осады» Кавказа — медленного продвижения в горы, при помощи частных походов, с одновременным заселением наиболее плодородных земель русскими переселенцами — Паскевич заменил рискованными грандиозными экспедициями, обещая Петербургу «замирить» Кавказ в несколько лет. С новым главнокомандующим на Кавказ прибыла свита гвардейского офицерства, а вслед за нею нахлынуло из столиц несметное количество любителей-военных отличий, которых старые «кавказцы» презрительно именовали «фазанами».
Однако не все были удовлетворены подобным положением дел: в Дагестане началось вооруженное сопротивление под руководством Казы-Муллы, и из России были направлены большие силы. Противостояние чеченцев, аварцев происходило в довольно сложном контексте. Дело в том, что в «кавказской войне» установилось своеобразное «двустороннее движение». С одной стороны, борьба против русских, с другой, — против мюридов, где русские могли стать сильными союзниками.
Сложность военной обстановки на Кавказе можно оценить, обратившись к свидетельствам участников событий, например, к работам А. Руновского «Записки о Шамиле»3 и Мухаммеда-Тахира «Три имама».4 Пристав Руновский преподносил события в духе требований царской администрации; Мухаммед-Тахир — личный
3 Руновский А. В. Записки о Шамиле. Махачкала, 1989.
4 Мухаммед-Тахир. Три имама. Махачкала, 1990.

воспоминании то вдохновение, что ему подарил когда-то Кавказ и надеется

услышать в душе отзвук, повторяемый чутким эхом гор.
Анализируя подобное обращение к природе в прозе Марлинского, исследователь выделяет «пейзаж — мираж», намекающий на таинственность и странность окружающего, исполненного неожиданных событий: «Природа одухотворена, словно воплощает в себе настроенность человеческой души, опрокинутой во внешне-предметный мир»
Наблюдая картины природы, герои предаются мечтаниям, картины Кавказа помогают создать обстановку, в которой оживут их необычные страсти: «Воображение силится понять рев водопадов и шепот пещер <...> хочет выкопать из циклопеанских гробниц имена стлевших там героев, вглядеться, в туманном у зеркале древности, в лица давно мелькнувших поколений, может быть, предков
наших, и жаждет прочесть на изломе скал, брошенных, как надгробья над веками хаоса, чудную летопись мироздания!»
Идея неприступности и могущества, бренности и скоротечности бытия в прозе Марлинского связывается с пейзажем-развалинами, очень характерным в «готической» литературе, которую Марлинский, конечно же, знал. В повести «Мулла-Нур» герой размышляет о мечети, бывшей некогда христианским храмом. Перебирая в памяти минувшее, он пытается прочесть по обломкам страницы истории, восстановить события, по одной детали угадать целое. Так, в стихотворении Лермонтова «Тамара» старинная башня на черной скале становится * знаком присутствия прекрасной и злобной царицы, ее губительной красоты и
жестокости. Черная башня — знак смерти, которая сопровождает любовную страсть. Присутствие Терека в этой картине примечательно: река — воплощение хаоса, воплощение стихий страсти и времени, которое все стирает в памяти, и только глаз художника разглядит и прочтет письмена природы. Развалины монастыря изображает Лермонтов и в поэме «Мцыри»: «...и нынче видит пешеход
72 Троицкий В.Ю. Поэтика романтической повести. А.А.Бестужев-Марлинский. // История романтизма в русской литературе. 1825-1840. М., 1979. С.118.
73 Бестужев-Марлинский А. А. Т.2. С. 258.