Историософская поэзия Ф.И. Тютчева в контексте развития русской поэзии XIX века

• Автор: Николаева, Татьяна Владиславовна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2006
• Место защиты: Кострома
• Количество страниц: 181 с. : ил.

Глава 1. У истоков историософской поэзии Ф.И.Тютчева

§1 Философская поэзия как предтеча историософской поэзии

§2 Рождение историософской поэзии в творчестве поэтов-любомудров

Глава 2. Духовные основы художественного синтеза в историософской поэзии Ф.И.Тютчева

$7 Уникальность историософской поэзии Ф. И. Тютчева

§2 Духовная география в творчестве Ф. И. Тютчева

§ЗПродолжение традиции историософской поэзии в творчестве И. С. Аксакова, А. К. Толстого,

В. С. Соловьева

Заключение

Библиографический список

Изучение творчества Ф.И. Тютчева имеет продолжительную историю. Между тем, многие аспекты его поэтического гения до сих пор не получили полного освещения в научной литературе. К таким наименее разработанным явлениям тютчевского дарования относится историософская поэзия. Причинами этого явились как объективные (характер самого времени, временное расстояние между критиком и критикуемым), так и субъективные (идеологическая направленность критика или литературоведа) факторы. Историософская поэзия - понятие, вводимое в данной работе, - обозначает философско-религиозное содержание стихотворений о Родине. Это не просто гражданская или политическая поэзия. Это более сложное и многогранное явление. В отличие от лирики, которая углубляет личностное начало, поэзия характеризуется большей объективностью в создании образно-художественной картины мира. Именно поэтому в работе употребляется данный термин.
Историософская поэзия уходит своими корнями в философскую, оказываясь ее прямым продолжением. Но если в последней акцентируются экзистенциональные проблемы, рассматриваются вопросы жизни и смерти, счастья, любви, судьбы человека в целом, то историософские стихотворения ставят вопросы, касающиеся национальной и всеобщей истории.
Историософская поэзия - это поэзия особого качества. Художественный образ в ней имеет свою специфику - это мыслеобраз (именно так, а не аллегория, где образ лишь иллюстрирует заданную мысль). Историософская поэзия унаследовала главное качество поэзии философской, - органическое единство мысли и образа. Взяв на вооружение «теорию» и «практику», мысль и чувство, слово и дело, историософская поэзия объединила в себе черты философской поэзии (открытая проблема, процесс рождения мысли, синтез мысли и чувства, антисхематичность), исторического понимания проблемы (широта проблемы, прогноз в будущее) и чистого лиризма («крик души»

лирического героя, эмоциональность). Действуя в трех направлениях (на ум -философия; на сердце - лирика; на разум - ум + сердце = действие), она явилась выражением органичности не только русской литературы, но и отечественной культуры в целом.
Историософская поэзия, в отличие от философской, обязательно включает в себя духовное начало. Обратимся к понятию «историософия» и выявим его предмет. Существует общепринятый термин «философия истории», который наиболее употребителен по отношению к западной культуре, если мы берем в основу Гегеля, Канта, но не Шеллинга или Шопенгауэра, так как если у первых преобладает логическое обоснование хода истории, то у вторых история - это скорее мистическое постижение, таинство («Философия откровения» Шеллинга). Понимание истории как таинства, как процесса, в котором, наряду с человеческими, принимают участие божественные силы, характерно для русской культуры: «История - не только откровение Бога, но и ответное человека Богу» - писал Н. Бердяев в работе «Смысл истории» (43, с.45). Сама этимология слова подсказывает нам «тайный смысл» понятия: историо -исторический, софия - мудрость, то есть историософию можно обозначить как историческую мудрость или мудрость Истории. В первом случае перед нами более очеловеченный вариант понятия, так как подразумевается активность людей. Мудрость предполагает масштабность мышления. Это не только и не столько познание, сколько постижение, основанное на полном, духовном «вживании» в исторический процесс. Кроме того, мудрость, как соединение человеческого опыта и ума, предполагает и этический момент, что позволяет более «выпукло» представить данное понятие.
Историософская поэзия как часть поэзии мысли явилась в XIX веке универсальной формой общественного сознания, включающей в себя начала философского осмысления мира. Н. Г. Чернышевский в «Очерках гоголевского периода русской литературы» отмечал, что в России того времени литература имела особую функцию, не похожую на ту, которую она выполняла в других странах Западной Европы: «...Как бы мы не стали судить о нашей литературе

приятно, в известных границах...», и позитивистов, «потерявших дух за подробностями и упорно остающихся при рассудочных теориях и аналитических трупоразъятиях» (63,с.61).
Единство, органичность становятся центральными понятиями и в творчестве Ап. Григорьева. Свою критику Григорьев называет органической, ведя ее происхождение от Шеллинга, утверждавшего «синтетичность искусства» и видевшего в художнике романтически вдохновенного ясновидца и проповедника, который открывает тайны жизни и соотносит их с вечным идеалом. Применяя свои идеи больше к художественным произведениям, писатель подчеркивает: «Основной пафос «органической критики» - защита в искусстве «мысли сердечной» и борьба с «мыслью головной» (67,с.52), Григорьев страстно ненавидел «сделанные», «сочиненные» произведения искусства, то есть созданные по заранее заданной схеме, и считал истинно художественными лишь те, которые представляют собой синтез мысли и души, ума и сердца художника, охватывают наиболее типические, наиболее значительные явления жизни во всей глубине и целостности, без упрощенных решений и схематического насилия. Ап. Григорьев вводит такое понятие, как «органичность», «живорожденность» произведения, отмечая: «Литература - органический плод века и народа!» (67,с.69). Аполлон Григорьев утверждал, что в жизни человек должен следовать не формально логической, а цветной или органической истине, высшее воплощение которой осуществляется лишь в искусстве. Только искусство полно и целостно осмысливает жизнь в духе органической, а не рассудочной истины. «Теории, как итоги, выведенные из прошлого рассудком, правы всегда только в отношении к прошедшему, на которое они, как на жизнь, опираются» (67,с.72). Поэтому теории никогда не рождают ничего нового, живого, органического. Одно искусство способно дать его, способно воодушевить человека своими цветными истинами, своими идеалами. «Для того, чтобы в мысль поверили, нужно, чтобы мысль приняла тело, и, с другой стороны, мысль не может принять тела, если она не