Интертекстуальность творчества Леонида Губанова

• Автор: Журбин, Андрей Алексеевич
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2006
• Место защиты: Астрахань
• Количество страниц: 185 с.

Глава I. ПРЕДШЕСТВЕННИКИ И ПРЕДТЕКСТЫ ПОЭЗИИ ЛЕОНИДА ГУБАНОВА

1.1. Губанов - Рембо: единство художественного метода

1.2. Литературное и биографическое влияние Пушкина

1.3. Проблемы словотворчества и детскости

в поэзии Губанова и Хлебникова

1.4. Маяковский и Есенин: синтез стилей в лирике Губанова

ПРИМЕЧАНИЯ

ГЛАВА II. АРХИТЕКСТУАЛЬНЫЕ СВЯЗИ В ТВОРЧЕСТВЕ ЛЕОНИДА ГУБАНОВА

2.1. Медитативная, гражданская и любовная лирика

2.2. Традиционные жанровые модели

2.3. «Поэтический портрет» - авторский жанр

2.4. Жанр лирической поэмы
ПРИМЕЧАНИЯ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ПРИЛОЖЕНИЕ

В предисловии ко второй книге Леонида Георгиевича Губанова (1946— 1983) «Я сослан к Музе на галеры...» в очередной раз высказано мнение, что он лучший русский поэт второй половины XX века. Между тем массовому читателю губановская поэзия стала доступна совсем недавно. Начало творческого пути обещало лирику блестящее карьерное будущее: рождение в «благонадежной» московской семье, занятия в литературных студиях, первые публикации, признание мэтрами-А. Межировым, А. Вознесенским, Е. Евтушенко. Высокие оценки литературных авторитетов: «Такое впечатление производил только Маяковский» (С. Кирсанов)1, «Это - юный Моцарт!» (А. Цветаева) - укрепили веру молодого поэта в свой талант2.
Переломным моментом в биографии Л. Губанова стала публикация двенадцати строчек из поэмы «Полина» в журнале «Юность» (1964). На отрывок откликнулись разгромными статьями двенадцать периодических изданий (среди них «Крокодил», «Наш современник», «Литературная газета»). После этого, в январе 1965 года, Л. Губанов организовывает СМОГ - одну из первых послевоенных организаций в неофициозном искусстве. На предложение поэта, повешенное в курительной комнате Ленинской библиотеки, всем, кто считает себя гением, объединиться в творческое содружество, откликнулись десятки молодых авторов. Кроме Л. Губанова в объединение входили В. Алейников, Ю. Кублановский, С. Соколов, 10. Вишневская, В. Батшев, Н. Недбайло, «взрослый» А. Чанышев (псевдоним А. Прохожий), А. Пахомов, В. Бережков,
A. Васютков, Н. Мишин, А. Урусов, М. Янкелевич, С. Морозов, М. Соколов,
B. Сергиенко, Ю. Ивенский, Л. Школьник, Б. Дубин, В. Гусев и др.
СМОГ изначально задумывался просто как содружество ярких творческих личностей (литераторов, художников, музыкантов, философов). Даже название сначала расшифровывалось как «Свежесть Мысль Образ Глубина». Выбор «свежести» шел от евтушенковского «Хочется свежести, свежести мысли, мозга, мазка!» Впоследствии с изменением приоритетов «свежесть» заменили

на «смелость». Уже позднее стали расшифровывать так: «Самое Молодое Общество Гениев». Несанкционированная властями общественно-литературная деятельность ставила под вопрос легальность СМОГа. Его члены встречались с опальными авторами - И. Бродским, А. Солженицыным, читали стихи на могиле затравленного Пастернака, печатались в самиздатских альманахах «Авангард», «Чу», «Сфинксы»... Постепенно СМОГ стал принимать черты общественного движения. 14 апреля 1965 года смогисты провели демонстрацию в защиту левого искусства, 5 декабря того же года участвовали в «митинге гласности» на Пушкинской площади. 5 марта 1966 года некоторые члены СМОГа приняли участие в «выступлении-протесте» против возможной реабилитации Сталина на XXIII съезде КПСС. Положение усугубилось тем, что благодаря тамиз-датской печати («Граням», «Посеву», «Русской мысли») деятельность объединения получила широкую огласку на Западе.
На родине неформальное общество вызывало недовольство властей. Появились заказные фельетоны о нем в «Комсомольской правде» (1965) и журнале «Молодой коммунист», и даже раздраженный отзыв первого секретаря ЦК ВЛКСМ в «Правде» (1965). Вскоре СМОГ, просуществовавший чуть больше года, разогнали. Молодых участников отправляли в ссылку (Н. Недбайло,
В. Батшев), исключали из вузов (В. Алейников, М. Соколов), помещали в психиатрические клиники (Л. Губанов, Ю. Вишневская). Путь в официальную литературу был безоговорочно закрыт.
В конце 1960-х популярность Л. Губанова была невероятно велика в среде андеграунда. Он постоянно читал свои стихи в литературных салонах и мастерских художников, его окружали поклонники, за ним охотились иностранные корреспонденты. Но уже во второй половине 1970-х бурный губановский успех сменился почти полным забвением.
Будучи абсолютным нонконформистом по натуре, поэт не шел ни на какие компромиссы. Л. Губанов не делал попыток публиковаться за рубежом: хотел сначала на родине. Отдельные произведения, обычно без ведома автора и с искажениями, вышли на западе («Грани», 1965, 1966, 1968; «Время и мы»,

Есть основания предполагать, что иногда больница Кащенко «спасала» и Губанова от более суровых наказаний. Например, после разгона СМОГа (в 1966 году) Владимира Батшева и Николая Недбайло осудили и отправили на несколько лет в ссылку. На долю Губанова тогда выпало недолгое пребывание в клинике. Другой случай из жизни Губанова описывает Алена Басилова: «...Его отвели в “участок”, хотели дать срок за оскорбление при исполнении. Я позвонила врачу, он приехал, сказал им: “Это мой пациент, а не ваш...” и увез к себе. Фактически спас...»66
Не углубляясь в медицинские диагнозы, отметим, что здесь психиатрические заведения интересны для нас как среда возникновения текстов. Так, на Сабуровой даче Хлебниковым написаны «Сказка о зайце», стихотворения «Полу-железная изба...», «Лунный свет», «Ангелы», «Горные чары», поэмы «Лесная тоска», «Русалка» (конечное название - «Поэт»).
Сложнее определить губановские произведения, написанные в больнице Кащенко. В нашей работе мы ограничимся перечислением стихотворений, в которых присутствует мотив желтого дома. Это «Осень (масло)» (с. 70), «Ночь» (с. 72), «Благодарю» (с. 258), «Палитра скорби» (с. 259), «Каприз желтого дома» (с. 260), «Что ли синее письмо» (с. 302), «Воспоминания хуже дьявола» (с. 401), «Ни перед кем не преклоняясь...» (с. 440), «Воспоминания» (с. 443), «Тает в облаке луна...» (с. 508). Вызывает интерес обращение обоих поэтов к образу Гаршина. Сравним из хлебниковского «Полужелезная изба...»:
...Здесь чтили память Гаршина,
Ему писателю дано
Попасть к тебе, безумья барщина!
И сквозь железный переплет Стремиться в лестницы пролет
и у Губанова:
А где-то с криком непогашенным, под хохот и аплодисменты,