Фольклорные и литературные архетипы в поэтике Н.В. Гоголя

• Автор: Гольденберг, Аркадий Хаимович
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2007
• Место защиты: Волгоград
• Количество страниц: 360 с.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Раздел I. Фольклорные архетипы в поэтике Н. В. Гоголя
Глава 1. Архетипы народной обрядовой культуры в творчестве Н. В. Гоголя 1830-х годов
1.1. Обрядовый фольклор как объект художественной и критической рефлексии писателя
1.2. Архетипы поминальной обрядности в поэтике Н. В. Гоголя
1.3. Свадебные архетипы в поэтике первого тома «Мертвых
душ»
Глава 2. Фольклорные архетипы в творчестве Н. В. Гоголя 1840 - 1850-х годов
2.1. Архетип народного праздника в поэтике второго тома «Мертвых душ»
2.2. Топос земного рая как синтез фольклорных и литературных архетипов
2.3. Эпический архетип в типологии гоголевских характеров
2.4. Хозяин и царь как архетипы положительного героя
2.5. Архетип естественного человека и фольклорная традиция
Глава 3. Фольклорные превращения как универсальный архетип поэтики
H. В. Гоголя
Раздел И. Литературные архетипы в поэтике Н. В. Гоголя
Глава 1. Библейские архетипы в поэтике Н. В. Гоголя
I.1. Роль библейского текста в истории русской литературы
1.2. Иов-ситуация как архетип поэтики Н. В. Гоголя
Глава 2. Архетип блудного сына в антропологии позднего творчества Н.
В. Гоголя
Глава 3. Архетипы средневековой христианской литературы в поэтике Н.
В. Гоголя
3.1. Духовная литература в творческой биографии Н. В. Гоголя

3.2. Пикареска и кризисное житие как архетипы жанровой структуры поэмы Н. В. Гоголя
3.3. Архетипы апостола и антихриста в поэтике «Мертвых
душ»
Глава 4. Экфрасис как прием реализации архетипов в поэтике Н. В.
Гоголя
Глава 5. Учительное «слово» как архетип соотношения этического и
эстетического дискурсов в поэтике «Мертвых душ»
Глава 6. Дантовский архетип в поэтике Н. В. Гоголя
Заключение
Примечания
Список использованной литературы

ВВЕДЕНИЕ
Изучение поэтики литературного произведения в современной филологической науке невозможно представить без обращения к категориям «большого времени» и «памяти жанра», получивших теоретическое обоснование в трудах М. М. Бахтина. Продуктивность применения этих категорий в литературоведческих работах последних десятилетий во многом обусловлена тем, что они позволяют исследователю не только существенно расширить контекст, в котором предстает творчество того или иного писателя, но и обратиться к истокам словесного искусства, его архетипам. В искусстве, по словам С. С. Аверинцева, «всякое эффективное внушение осуществляется через архетипы; поэтому художник <...> - это прежде всего человек, отличающийся незаурядной чуткостью к архетипическим формам и особо точно их реализующий» (Аверинцев 1970: 124-125). Едва ли не самым ярким примером «архетипической чуткости» в русской классической литературе является творчество Н. В. Гоголя.
Герои писателя давно вошли в галерею «вечных образов» мировой литературы и оказали на нее необычайно сильное художественное воздействие. «Образы и сюжетные ситуации Гоголя бессмертны, - писал М. М. Бахтин, - они в большом времени» (Бахтин 1975: 495). В заметках Ф. М. Достоевского, одного из самых внимательных читателей Н. В. Гоголя, есть примечательная оценка его художественных типов: «Эти изображения, так сказать, почти давят ум глубочайшими непосильными вопросами, вызывают в русском уме самые беспокойные мысли, с которыми, чувствуется это, справиться можно далеко не сейчас; мало того, еще справишься ли когда-нибудь?» (Достоевский: Т. 22, 106). Уже не одно десятилетие на эти вопросы пытается ответить и наука о литературе. В последние годы все более утверждается мысль о том, что художественное новаторство писателя во многом определяется, как это ни парадоксально,

работах о Гоголе21. Структура обходных обрядов обнаруживает немало общего с моделью плутовского романа, в котором подобными являются «не только все эпизоды друг другу, но и каждый из них целому. Сюжет же приобретает характер бесконечного наращивания однотипных эпизодов» (Лотман, Минц 1981: 44).
У славян была широко распространена вера в то, что души умерших посещают свои бывшие дома в поминальные дни и в сочельник. В связи с этими представлениями находились и поверья о том, что любой пришедший в сочельник гость - «особа священная»22. В некоторых обходных обрядах визитером мог выступать один человек. Существовали разные типы святочных обходов: коллективные и индивидуальные. К первым принадлежали вечерне-ночные колядования, ко вторым - визиты пастуха, нищего, священника, «посевалыцика» и «полазника». Считалось, что «именно через посредничество ритуально значимых лиц можно связаться с миром умерших» (Виноградова 1982: 144). Показательно, что в похоронных причитаниях восточных славян покойника называют «гостем»23. Первого посетителя дома во время целого ряда осенне-зимних народных праздников именовали «полазником» и воспринимали как ритуального гостя. Такой рода гость - объект особого почитания как представитель чужого, иного мира. В словаре В. Даля одно из первых значений слова «гость» - «иноземный или иногородний купец, живущий и торгующий не там, где приписан» (Даль 1955: Т.1, 386) .Превращение «чужого» в «гостя» связано с обрядовыми формами обмена, включающими пиры, угощения, чествования.
«Вы у нас гость: нам должно угощать» (VI, 148 - курсив здесь и далее наш) - вот модель, по которой строятся до девятой главы отношения городских чиновников и помещиков с Чичиковым. Архетип обрядового гостя возникает в системе тончайших аллюзий, связанных в поэме с главным предприятием Чичикова, с его настойчивым интересом к мертвым душам. И дело не только в том, что Чичикова щедро угощают блюдами