Феномен возвращения к православности и категория страдания в русской классической литературе XIX века

• Автор: Безруков, Андрей Александрович
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2007
• Место защиты: Армавир
• Количество страниц: 360 с.

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
глава 1. Возвращение к православности в русской классике XIX века (Пушкин)
1.1. Феномен возвращения к православности как проблема литературоведения
1.2. Возвращение к православности («поворот к национальности») в творчестве Пушкина
глава 2. Категория страдания в русской
классике XIX века (Достоевский)
2.1. Страдание как этико-эстетическая категория христианства и творческая личность
Достоевского
2.2. Категория страдания в творчестве
Достоевского
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЯ

ВВЕДЕНИЕ
«Другая формула» русской истории, отличная от формулы истории Западной Европы (А.Пушкин), предполагает наличие «другой формулы» русской литературы, что ставит перед литературоведением задачу выявления и изучения тех моментов литературного развития, которые определяют и его национальную специфику (самобытность), и высшие достижения классики.
Решение этой задачи в целом связано с актуализацией аксиологической составляющей литературоведения, а применительно к нашей работе - с об-
рЗХЦбНИбха К ДаВНсИ ТрЕдиЦйИ ДсНиСкл/ниш ЗГШШКЗТСТИНесКОГО ПОДХОДЕ К ЫС-
следованию русской классики в её глубинных и прочных связях с русской национальной православной духовностью. Эта традиция восходит к русской общественно-философской, богословской, этической и эстетической мысли XIX века и рубежа веков (Филарет Московский, Гоголь, А.Хомяков, И.Киреевский, Ю.Самарин, Ап. Григорьев, К. и И. Аксаковы, Достоевский,
Н.Страхов, В.Розанов, Евг. Трубецкой), работам философов и литературоведов русского Зарубежья (И.Ильин, Б.Вышеславцев, Н.Лосский, Л.Карсавин, С.Франки др.).
Диапазон исследований в данном направлении достаточно широк: от изучения православной основы (православного подтекста, православного кода, православного архетипа) творчества наших классиков до выявления форм художественного выражения и утверждения ими русского взгляда на мир.
Для определения сути русского миросозерцания мы используем термин православностъ.
Ю.Самарин, рассуждая о «Римской церкви в тесном значении вероучения и церковно-государственного учреждения» и о латинстве, под последним понимал «не одни догматические и иерархические особенности, которыми отличается западный католицизм», но и «все то, что выросло от семян его, всю совокупность нравственных понятий и бытовых отношений, обуслов-

ленных римско-католическим воззрением на отношение отдельных лиц к Церкви, на веру, благодать и духовный процесс оправдания». «Вера, - утверждал русский философ-славянофил, - несколько глубже прохватывает всю внутреннюю жизнь человека, чем, например, его политико-экономические убеждения, и гораздо сильнее воздействует на его сознание о себе самом и об отношениях его к ближним, в пределах семьи, общества и государства. Эти, так сказать, жизненные выводы из вероучения1 переходят в быт, обращаются в предания, проникают в плоть и кровь народа, делаются как бы нравственною атмосферою его, которою он дышит, которая сопро-соасдасТ;': его 1 г г — . у ’ / [—. *— —г |. дма1ил, данные ждсиия спосоо-ствуют представлению и о специфике православности как «нравственной атмосферы» русского народа, несущей в себе тот самый «дух православия» [3, 27. С.45], «христианский дух народный» [3, 27. С.65], которым руководствовался в своем творчестве и который художественно исследовал, по собственному его признанию в конце жизненного пути, Достоевский. В понимании и толковании Достоевского, «христианский дух народный» фактически есть перифраз к понятию православность, равно как и «дух православия» («идея православия»), а часто и само слово «православие» есть не что иное, как (Достоевский в подобных случаях любил употреблять «в сущности»: «В сущности [выделено Достоевским. - А.Б.] в народе нашем кроме этой "идеи" и нет никакой, и все из неё одной и исходится» [3, 27. С. 18]; «в сущности, все народные начала у нас вышли из православия» [3, 22. С. 114]), в сущности, православность: «Вникните в православие: это вовсе не одна только церковность и обрядность, это живое чувство, обратившееся у народа нашего в одну из тех основных живых сил, без которых не живут нации» [3, 23.
С. 130] .Предваряя свое обращение к конкретному рассмотрению категории соборности в русской литературе, И.Есаулов особо подчеркивает: «Типы
1 Здесь и далее в цитатах курсив наш. Маркировка слов автором цитаты специально оговаривается нами.

донизу пронизанная рабским крепостническим началом» [156. С.297]. Почвенная действительность, по В. Кантору, - носительница стихийноязыческого начала и духовного рабства. Православие - христианство на Руси после разделения церквей и падения Киевской Руси (фактически русское христианство) - оказалось неспособным противостоять этому началу, само стало источником духовного закабаления личности, закрывало путь к самопознанию. Однако «тяга к Европе» как «тяга к восстановлению разорванного когда-то геополитическими противоречиями и варварскими нашествиями единства европейской культуры» [156. С. 18] неизбывно жила в народе как
ПрОЯБЛСНИС «КОреННОГО [очеНЬ неОЖйдаНйОе ДЛЯ дЗ'Яа ИССлсди&Ш1ИИ ипредС“ ление. — А. Б.] русского стремления - возврата в европейскую семью народов: со всеми характерными для этого стремления комплексами желания и боязни, приятия и неприятия» [156. С.331]. Этот возврат со всеми перечисленными характерными комплексами как раз и должен, по В.Кантору, составлять переживания русской классикой интересующего нас феномена
В.Кантор и хронологические рамки наиболее яркого проявления такого возвращения - петровско-пушкинская эпоха (вариант - петровско-пушкинский период). Ключевой фигурой «русского Возрождения» (говорящий термин) как и «возвращения России в Европу» явилась «ренессанская личность» Пушкина [см.156. С.318], несущая в себе мироощущение «глубоко гуманизированного христианства» [см.156. С.454], а все «откровения и открытия ре-нессанского искусства как бы вписывались в парадигму проснувшейся в культуре независимой личности, подготовленной тысячелетней борьбой христианства с антиличностными принципами варварского и дионисийского язычества» [156. С.426]. Русская классическая литература воспитана «на идеале западноевропейской свободы» [156. С.82]; «выросшая на христианстве» (разумеется, западноевропейском), она «оказалась фактором гуманистического просветления русской ментальности» [156. С.250].