Универсалии в романном творчестве В.О. Пелевина

• Автор: Зарубина, Дарья Николаевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2007
• Место защиты: Иваново
• Количество страниц: 205 с.

Глава 1. Парные универсалии пространства культуры и цивилизации

в романах В.О. Пелевина

§ 1. Освобождающее молчание и агрессия слова в романах Пелевина

§ 2. Пустота внешняя и внутренняя как центральная бинарная оппозиция творчества

Пелевина

§ 3. Карнавальность в произведениях Пелевина: масочность и «переодевание» :

Глава 2. В.О. Пелевин о взаимодействии культур: сюжетная схема

«алхимический брак»

§ 1. «Омон Ра»: Советский Союз как пространство симулякров

§ 2. «Жизнь насекомых»: образ «соблазняющего Запада» в творчестве Пелевина

§ 3. «Чапаев и Пустота»: «алхимический брак» как травматический опыт

§ 4. «Generation П»: Пелевин о результатах вестернизации России
§ 5. «Числа»: новые аспекты реализации в творчестве В.О. Пелевина сюжета
«алхимический брак»
§ 6. «Священная книга оборотня»: образ цивилизаций-сестер у В.О. Пелевина
§ 7. «Ампир В»: Пелевин об источниках вечной молодости России
Глава 3. «Культурно одаренный» герой в ситуации выбора
между культурой и цивилизацией
§ 1. «Чапаев и Пустота»: пелевинский герой-интеллигент на пути к истинной свободе..112 § 2. «Generation П»: символический смысл духовных озарений
пелевинского культурного героя на пути цивилизации
§ 3. «Числа»: символическое противостояние «солнечного» и «лунного»
§ 4. «Священная книга оборотня»: «очеловечивание» как культурная универсалия
§ 5. «Ампир В»: образ добровольной жертвы «культурно одаренного» героя
Заключение
Библиографический список
Приложение 1. Классификация романов В.О. Пелевина
Приложение 2. Культурно и цивилизационно маркированные универсальные образы романного творчества В.О. Пелевина

Творчество В.О. Пелевина - одно из самых ярких, неоднозначных и неизученных явлений современной русской литературы. Романы Пелевина представляют собой синтез модернизма и постмодернизма, массовости и элитарности, прозы и поэзии. «Выделенность» Пелевина на фоне современной российской прозы Л. Филиппов объясняет его «абсолютной доступностью и непроницаемостью одновременно»1.
Место В.О. Пелевина в парадигме российского и западноевропейского постмодернизма определяется критиками и исследователями по-разному. Многие исследователи видят в Пелевине наиболее яркую, знаковую фигуру отечественного постмодернизма, мэтра российской прозы. А. Минкевич называет писателя «флагманом русского классического постмодернизма»2, а С. Корнев пишет: «Если нечто русское и классическое вообще можно назвать постмодернизмом, то оно само собой примет форму творчества Виктора Пелевина»3.
Исследователи и критики, рассматривающие произведения российских постмодернистов, чаще всего ограничиваются нахождением в их творчестве отдельных, наиболее важных - с точки зрения западной теории - признаков и черт постмодернистского текста, зачастую игнорируя противоречия и несовпадения явлений российской литературы с западноевропейской теорией постмодернизма. Так, Вяч. Курицын замечает в творчестве Пелевина одновременный выход в виртуальность и масскульт, деконструкцию советского мифа о Чапаеве в романе «Чапаев и Пустота», «момент "двойного присутствия" и не-единства личности»4, специфичность миров-симулякров, создаваемых Пелевиным, и на этом основании характеризует его творчество как не-модернистское.
1 Филиппов Л. Полеты с Затворником // Звезда. 1999. № 5. С. 205.
2 Минкевич А. Поколение Пелевина
3 Корнев С. Столкновение пустот: может ли постмодернизм быть русским и классическим? // Новое литературное обозрение. 1997. № 28. С. 254.
4 Курицын Вяч. Русский литературный постмодернизм. М., 2001. С. 175.

О.В. Богданова относит Пелевина к постмодернизму с оговорками («Сходится Пелевин с постмодернизмом, может быть, только во внешней форме и в том тотальном неприятии социума и всего человеческого жизнеустройства в его современных формах, которое декларируют "новые" писатели»5) и называет Пелевина носителем «идеалистической-буддистской-постмодернистской»6 философии. Исследователь отмечает в творчестве Пелевина некоторые «основные» признаки постмодернистского текста: пародийность и иронию, видение «мира как текст и текста как мир»7, деконструкции советских мифов, стирание грани истинного и иллюзорного, подлинного и поддельного, но раннюю его прозу не считает вполне соответствующей «постмодернистскому канону».
С другой стороны, многие исследователи и критики предпочитают не отыскивать подтверждения постмодернистичности Пелевина, а напротив, на основании одного-двух несоответствий выводят Пелевина из ряда писателей-постмодернистов. Так, Л. Филиппов подчеркивает дидактичность писателя: «Несмотря на появление у "зрелого" Пелевина попыток "пояснять", большинство его текстов несомненно содержат элементы герметичности: пояснения сии годны далеко не каждому! И это полностью опровергает подозрение в родственности с постмодерном»8. Герметичность как модернистская характеристика является одновременно нехарактерной для европейского постмодернизма и одной из основополагающих черт постмодернизма российского. С. Корнев, относя Пелевина к «образцам» «русского классического постмодернизма», подчеркивает, что его творчество не является постмодернистским в западноевропейском понимании термина
5 Богданова О.В. Постмодернизм в контексте современной русской литературы (60-90-е годы XX века - начало XXI века). СПб., 2004. С. 301.
6 Там же. С. 342.
7 Там же. С. 319.
8 Филиппов Л. Что-то вроде любви
течение всей деловой встречи с тоской посматривает на свою пыжиковую шапку, хранящуюся за стеклом в шкафу, словно ожидая от нее помощи и защиты.
Шапка может маскировать истинную сущность не только людей, но и техники. «Поодаль я заметил устрашающего вида броневик со снежной шапкой на пулеметной башне, но не успел его рассмотреть» («Чапаев и Пустота», 26). При повторном рассмотрении Петр находит у броневика человеческие черты, видит его необычность. При первом же взгляде снежная шапка защищает броневик от того, чтобы его магическая сущность была замечена посетителями «Музыкальной табакерки».
В пространстве культуры снятие «маски» открывает «истинное лицо», надетая «маска» заставляет окружающих принимать ее носителя за кого-то другого, позволяя избежать смерти. В пространстве цивилизации чаще всего вариантом «маски» является одежда, а характерной чертой цивилизации становится «переодевание» (этот термин вводится в последнем романе В. Пелевина «Ампир В»).
Чапаев учит Петра Пустоту и Анну отбрасывать «ложные формы» -«платья». «Чапаев стал объяснять Анне, что личность человека похожа на набор Ипатьев, которые по очереди вынимают из шкафа, и чем менее реален человек на самом деле, тем больше платьев в этом шкафу» («Чапаев и Пустота», 376). Учителя цивилизации Бальдр и Иегова учат героя романа «Ампир В» обратному - переодеваниию.
Субъект первого рода (личность) все более переходит в субъект второго рода (identity), постепенно становится телепрограммой, то есть все менее реальным, а следовательно, количество «ложных форм» - «платьев» -значительно увеличивается, и в конце конов остается только сумма «платьев» - попыток определить свою личность через что-либо ею не являющееся. Анна, находясь в пространстве культуры, в значительно большей степени реальна, чем люди цивилизации, поэтому ее «платья» - это версии