Своеобразие художественного мира Михаила Кураева

• Автор: Савельева, Анастасия Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2007
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 193 с.

ОГЛА В Л Е Н И Е

Глава I

ПОВЕСТЬ «КАПИТАН ДИКШТЕЙН»:

КОНЦЕПЦИЯ «МАЛЕНЬКОГО ЧЕЛОВЕКА»

Глава II
ПОВЕСТЬ «НОЧНОЙ ДОЗОР, ИЛИ НОКТЮРН НА ДВА ГОЛОСА С УЧАСТИЕМ ОХРАННИКА ВОХР ТОВ. ПОЛУБОЛОТОВА»:

«НОВАЯ ПРОЗА» О ЛАГЕРЕ

Глава III

РОМАН «ЗЕРКАЛО МОНТАЧКИ»: «ПЕТЕРБУРГСКИЙ ТЕКСТ»

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЯ

Михаил Николаевич Кураев родился 18 июня 1939 года в Ленинграде в семье инженера-гидростроителя, директора проектного института, лауреата Сталинской премии, которую он получил за сооружение первой в мире подземной электростанции. Во время блокады Ленинграда, в 1942 году, ребенком был эвакуирован в Череповец. В связи с характером работы отца до и после войны мальчик жил на стройках Заполярья и Прионежья, а с 1954 года - постоянно в Ленинграде. В 1956-1961 годах учился в Ленинградском театральном институте на театроведческом факультете. Дипломная работа Кураева, которая называлась «Произведения А. П. Чехова на экране», была премирована на Всесоюзном конкурсе студенческих работ и опубликована в сборнике «Литература и кино» (М.; Л., 1965). По окончании института, где он учился с 1961 по 1988 годы, Кураев поступил на работу редактором в сценарный отдел киностудии «Ленфильм». Параллельно с работой в кинематографе Кураев занимался теорией драмы, обучаясь в заочной аспирантуре Института философии АН СССР в Москве. Одновременно им были созданы сценарии к 6 фильмам:
«Пятая четверть» (1969),
«Строгая мужская жизнь» (1974),
«Крик гагары» (1979),
«Прогулка, достойная мужчин» (1984),
«Ожог» (1988),
«Сократ» (1990).
Среди них были фильмы разных жанров - мелодрамы, драмы, остросюжетные фильмы, но всегда - с острой интригой, с непростой жизненной коллизией, ставящей людей перед неким выбором и таким образом раскрывающей их истинные характеры и убеждения.

Однако, как сценариями в целом, так (и особенно) последним сценарием «Сократ» и его постановкой, автор остался недоволен. «Сократа» с самого первого момента Кураев считал глубоко личным и, начиная с его неудавшейся экранизации, решил «больше никогда не писать сценариев»1, а полностью посвятить себя литературному творчеству.
Кураев вернулся в кинематограф в качестве сценариста лишь спустя более 10 лет со сценариями: «Собачий промысел» (2003), «Свежая кровь» (2003), «Присяжные поверенные» (2004).
Первая публикация прозы Кураева - «фантастическое повествование» «Капитан Дикштейн» (Новый мир, 1987, № 9) - принесла автору мгновенную известность. Самые лестные отклики на нее были написаны многими критиками. Так, например, Лев Аннинский писал, что, читая Кураева, «невольно любовался текстом, мастерством письма, иронией, внутренним пространством прозы, перспективой внутрь»2. Андрей Синявский оценивал первую опубликованную повесть Кураева выше рассказов Татьяны Толстой, Вячеслава Пьецуха и Анатолия Кима, отмечая, что «Капитан Дикштейн» - «самое интересное (для него. - А. С.) произведение, о нем почему-то мало пишут, но это замечательная вещь»3.
Наталья Иванова уже относительно публикации второго романа писала: «...Кураев заявил о себе взбаламутившим наше море “Капитаном Дикштейном”, замеченным всеми, переведенным ныне чуть ли не на все европейские языки, и вскоре подтвердил “неслучайность” своего литературного успеха “Ночным дозором”»4.
1 Кураев М. Как я старался не стать писателем // Кураев М. Литературное досье. Рязань. Узоречье, 2004. С. 105.
2 Аннинский Л. Как удержать лицо // Знамя. № 9. 1989. С. 233.
3 Синявский А. Эмиграция - опыт страшный, но поучительный // Московские новости. №2. 1989. С. 4.
4 Иванова Н. Миргород: История продолжается? // Столица. № 3 5. 1992. С. 31.
Выриным («Станционный смотритель») А. Пушкина, Акакием Акакиевичем Башмачкиным («Шинель») Н. Гоголя, Макаром Девушкиным («Бедные люди») и Семеном Мармеладовым («Преступление и наказание») Ф. Достоевского Кураев умеет различить (и просит не забыть) в во вселенском потоке истории линию жизни маленького «фантастического» человека Игоря Ивановича Дикштейна. В отличие от А. Чехова, который презирает мелкую душу маленького человека Червякова («Смерть чиновника») Кураев относится к маленькому человеку с пониманием и сочувствием Пушкина, с жалостью и чувством фантасмагорической справедливости Гоголя, с вниманием и уважением Достоевского. И уже по-кураевски он видит большой поток исторических событий (истории городов, народов, цивилизаций) сложенным (и отраженным) в судьбах маленьких больших людей, подобных капитану Дикштейну,
Как в начале повествования Кураев синтаксически уподобленным образом выражает несогласие с малостью героя, а затем и с малостью города, так по мере повествования он задается риторическим вопросом: «Да была ли история у Гатчины? Своя история, а не история прихотей ее несчетных владельцев?» (с. 169)'. И выдерживая параллель, предложенную автором, можно спросить, «да была ли история у Игоря Ивановича?», что, по Кураеву, означает слиянность судьбы «маленького человека» с «большой историей» государства, народа, истории в начале повести.
Однако, с другой стороны, концепция «маленького человека» Кураева претерпевает трансформацию, к финалу повести растушевывая параллели малого и большого, простого и великого, характерные для классической русской литературы XIX века. В образе маленького человека Кураева растворяется его малость, на первый план выступает обычность, «один из...». Контрастность и контурированность образа замутняется, уступая место все-общности, усредненности, относительности. Иерархичность построений рушится, и тогда любой - большой или малый