Садово-парковый топос в русской литературе первой трети XIX века

• Автор: Сахарова, Елена Викторовна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2007
• Место защиты: Томск
• Количество страниц: 241 с.

1. САДОВО-ПАРКОВЫЙ ТОПОС В РУССКОЙ ЛИРИКЕ ПЕРВОЙ ТРЕТИ XIX В.

1.1. Источники формирования садово-паркового топоса в русской литературе первой трети XIX в

1.2. Садово-парковый топос лирики В.А. Жуковского и К.Н. Батюшкова

1.3. Садово-парковый топос в лирическом творчестве поэтов пушкинской поры

1.4. Садово-парковое пространство в лирике A.C. Пушкина

2. САДОВО-ПАРКОВЫЙ ТОПОС РУССКОЙ ПОВЕСТИ ПЕРВОЙ ТРЕТИ XIX В.

2.1. Становление садово-паркового топоса в исторической повести (от II.М. Карамзина к A.A. Бестужеву-Марлинскому)

2.2. Роль садово-паркового топоса в фантастической повести 1820-1830-х гг

2.2.1.Сборники фантастических повестей А. Погорельского и М.Н. Загоскина

2.2.2. Фантастические повести О.М. Сомова

2.2.3. Философские повести 1830-х гг.: элементы фантастики и садово-парковая

образность
2.3. Садово-парковые топосы, мотивы и образы «светской» повести
2.4. Садово-парковый топос «Повестей Белкина» A.C. Пушкина в контексте развития русской повести первой трети XIX в
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Постановка проблемы и история вопроса
Первая треть XIX в. в России характеризуется расцветом многих видов искусства и интенсивным их взаимодействием. В частности, историки культуры, искусствоведы называют конец XVIII - 20-30-е гг. XIX в. «золотым веком» русской дворянской усадьбы и садово-паркового искусства, литературоведы - «золотым веком» русской литературы.
Садово-парковое искусство, выявляющее тенденции культурной жизни общества и особенности ее бытового уклада, занимает своеобразное положение среди других искусств. Пространственная организация сада или парка во многом определяются его практическим назначением, существующим наряду с эстетическим, историческим и культурологическим (сад - место, где растут плоды, где человек работает или отдыхает; сад - топос, предназначенный для созерцания красоты природы и произведений искусства; сад - носитель исторической и культурной памяти). В своей структуре сад отражает как природный универсум в целом, так и особенности взаимоотношения человека и природы, человека и общества, человека и повседневности, общества и природы и др.
По словам исследователя русской дворянской усадьбы Е.И. Кириченко, садово-парковая культура «объединяет в единое целое компоненты, символически представляющие мир во всем его природном, культурноисторическом, этническом и социальном многообразии с многообразием духовного и эмоционального мира ее владельцев»1. Кроме того, усадьба «вбирает в себя и неким образом синтезирует самые разные формы выражения поэтических идеалов эпохи»“.
Взаимодействие садово-паркового искусства и литературы имеет двустороннюю направленность. С одной стороны, многие русские писатели были знатоками в области паркостроения и использовали свои знания в
1 Кириченко Е. И. Семантика, стиль и планировка усадеб второй половины XVIII века в России // Архитектура русской усадьбы. - М.: Наука, 1998.-С. 244.
Каждан Т. П. Художественный мир русском усадьбы. - М: Традиция, 1997. - С. 14.
литературных произведениях, изображая в них вымышленные сады или реальные памятники садово-паркового искусства, в той или иной смысловой сути и специфике. С другой стороны, садово-парковое искусство хранит в своих недрах память о литературных героях, отражает сюжеты, мотивы, образы, созданные в литературе. В связи с этим изучение взаимоотношений садово-паркового искусства и литературы несет в себе глубокий смысл, помогая решить комплекс проблем, актуальных и для литературоведения, и в сфере интермедиальных связей литературы с другими видами искусства.
Так, проблема пространства художественного произведения, с которой мы напрямую связываем тему нашего исследования, является одной из ведущих в современной науке и культуре. К ней обращались и продолжают обращаться ведущие ученые как в области естественных, так и гуманитарных наук. Данная проблема является фундаментальной в философии и языкознании, искусствознании и литературоведении. Интерес современной науки к исследованию художественного пространства обусловлен прежде всего универсальным характером проблемы. «Самые общие социальные, религиозные, политические, нравственные модели мира, при помощи которых человек на разных этапах своей духовной истории осмысляет окружающую его жизнь, оказываются неизменно наделенными пространственными характеристиками <...>», - указывает Ю.М. Лотман1.
Обоснование категории хронотопа, данное М.М. Бахтиным в одном из основополагающих трудов по теории литературы XX в. «Формы времени и хронотопа в романе»2 (написанном в 1937-1938 гг.), явилось важнейшим словом в гуманитарных науках. Главные положения исследователя сводятся к тому, что хронотоп представляет собой особую формально-содержательную категорию, определяет единство литературного произведения, образ человека в литературе, обладает изобразительной функцией, а также имеет сюжетное и жанровое значение. Эти идеи послужили основой для дальнейших изысканий в
1 Лотман Ю.М. Структура художественного текста. - М.: Искусство, 1970. - С. 267.
2 Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М.М. Вопросы литературы к эстетики. - М.: Худож. лит., 1975. - С. 234-407.

Образ лирического героя отчетливо раскрывается непосредственно садовыми кодами (отражающими его настроения, внутренний мир, состояния, способность всюду на ходить прекрасное), вместе с тем, именно в пространстве сада, лирический герой, устремленный к бесконечному, универсальному, остро переживает драматический конфликт времени и вечности, ощущает трагическую скоротечность жизни1.
Традиционно связанные друг с другом понятия сад и дом (в совокупности составляющие единый комплекс) в лирике Батюшкова также представлены разрозненно. Мотив «скромного» жилища, где, по сравнению с садовым топосом, поэт счастлив уже по-иному, связан со своим комплексом камерных топосов: «кельи», «хижины», «шалаша», характеризующихся эпитетами: «темная», «убогая», «скромный», «простой» и др. Категория дом/ келья/ хижина/ шалаш обладает у Батюшкова самостоятельной семантикой. В отличие от сада дом (келья/ хижина/ шалаш) становится местом, где концентрируются такие богатства, как книги («Здесь книги выписные», с. 135), память о предках («Висит полузаржавый /Меч прадедов тупой», с. 135), покровители семьи и дома Лары («О лары! уживитесь/ В обители моей,/ Поэту улыбнитесь - / И будет счастлив в ней!..», с. 134), вдохновение («Доступен добрый Гений/ Поэзии святой /И часто в мирной сени/ Беседует со мной», с. 137), культурная память (Гораций, Платон, Карамзин и др.), историческая память («То древшо Русь и нравы/ Владимира времян/ И в колыбели славы/ Рождение славян», с. 139).
Особо значимыми в поэтической системе Батюшкова являются образы-символы цветов и деревьев. Как отмечает исследователь флорошифров русской лирики К.И. Шарафадина, Батюшков упоминает более двух десятков растений, «среди которых незабудка и василек, розмарин и лотос, сирень и акация,
1 «<...> в лирике Батюшкова, - пишет Н.В. Володина, - присутствует не один, эволюционирующий с течением времени лирический герой, а два. причем прямо противоположных, лирических «персонажа», то сменяющих друг друга хронологически, то сосуществующих параллельно: элегически настроенный, самоуглубленный романтик - и эпикуреец, умеющий радоваться всем проявлениям земного бытия» (Володина Н.В. Проблема соотношения автора и героя лирики Батюшкова // Батюшков. Исследования и материалы. - Череповец: ЧГУ, 2002.-С. 52).