Русская повесть в историко-литературном процессе XVIII - первой трети XIX века: становление, художественная система, поэтика

• Автор: Сурков, Евгений Анатольевич
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2007
• Место защиты: Санкт-Петербург
• Количество страниц: 347 с.

ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
Глава I
ИДИЛЛИЯ И ИДИЛЛИЧЕСКОЕ В РУССКОМ ВОПЛОЩЕНИИ
(роль идиллии в становлении русской повести)
1. Идиллия и русская повесть (к постановке проблемы)
2. История становления идиллии и идиллического
3. Усвоение опыта идиллии в русской литературе XVIII - начала XIX века
4. Дискурсивный потенциал идиллического в сентиментальном воплощении
5. Идиллия как образ и изображение
Г лава II
ДИСКУРСИВНЫЕ ГОРИЗОНТЫ
И ТЕКСТОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ НОВОЙ РУССКОЙ ПРОЗЫ
1. «Память», дискурс, текст и межтекстовые связи
2. Образ дискурса и «словарь литературы»
3. Цитата и интертекст
4. Топос «чтение» как презентация «литературности»
5. Дискурсивное пространство как культурный контекст
6. Новая проза и «стандартный» дискурс
Глава III
«ИЗОБРАЖЕНИЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ» (образно-речевая организация повести
А. С. Пушкина «Станционный смотритель»)
1. Повествователь А. Г. Н. и «писатель» Иван Петрович Белкин
2. Литературные модели в речевой практике повествователя
3. Поэтика литературной «игры»
4. Притчевое слово повествования
5. Притча о блудном сыне и «рассказ» о блудной дочери
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

ВВЕДЕНИЕ
Внимание к исследованиям проблем русской литературы в историко-литературной перспективе не только не теряет своей актуальности, но становится со временем все более активным и глубоким. Появляются не только новые имена и материалы для научного осмысления, но и новые концепции, идеи (теоретические, литературоведческие, собственно исторические), позволяющие расширить диапазон видения самого предмета научной историко-литературной рефлексии. Наибольший интерес современное литературоведение проявляет к вопросам трансформации и функционирования художественных систем, проблемам становления и развития отдельных жанров, типов текста и дискурсивных практик. Но, несмотря на появление и популярность целого ряда значительных и авторитетных исследований, именно в этой области филологического знания существует целый ряд нерешенных вопросов, которые становятся все более очевидными в ситуации существенных изменений в сфере гуманитарных наук. Отразились эти изменения и в филологическом научном мышлении, определив специфику новых исследовательских стратегий в области собственно историко-литературных разысканий, в сфере углубленного осмысления их теоретико-методологических оснований.
Показательным в этом плане является целый ряд выступлений известных ученых-филологов, посвященных размышлениям о состоянии и перспективах современной историко-литературной науки, о ее традициях и методологических новациях. Эта тема активно обсуждалась в последнее время на научных конференциях и семинарах, нашла свое отражение в научных сборниках, таких как двухтомник «Освобождение от догм. История литературы: Состояние и пути изучения» (М., 1997). Своеобразным итогом таких размышлений стала возникшая в 2002 - 2003 годах полемика между двумя наиболее авторитетными научными журналами «Новое литературное обозрение» и «Вопросы литературы». В этом споре, отражающем общие установки современной научной мысли, были высказаны и противоположные точки зрения, и разные суждения, и разноречивые оценки, но в целом важным оказался сам факт осознания неудовлетворенности содер-

жанием и структурой существующих историко-литературных описаний, концепций и научно-исследовательских подходов. На страницах 59-го номера «Нового литературного обозрения» об этом интересно и убедительно говорили М. Л. Г ас-паров («Как писать историю литературы»), Т. Венедиктова («О пользе литературной истории для жизни»), Н. Богомолов («Несколько размышлений на заданную тему»), А. Щербенок («История литературы между историей и теорией»). Подводя итог этого обсуждения, А. Строев в своей статье «История литературы: Воспоминание о будущем» написал: «Очень хочется совершенно другой истории литературы» [Строев 2003: 337].
Путь к «другой истории литературы» демонстрирует опубликованная в этом же номере журнала статья В. Э. Вацуро «Пушкин и литературное движение его времени». Эта работа ученого, как и его книга «Готический роман в России» (2002), по словам М. Майофис, обозначили настоящий «методологический поворот», поскольку сформулировали «новую предметную область» историко-литературного исследования - «литературный процесс», понимаемый как «сложный, многосоставный, находящийся в постоянном движении», являющийся составной частью «культурной эпохи» в целом [Майофис 2003: 298, 293]. И в более ранних своих работах В. Э. Вацуро настаивал на необходимости особого внимания именно к этим феноменам культуры, поскольку только в них проявляет себя подлинная литературная событийность. По мнению ученого, «...каждая культурная эпоха - непрерывный процесс взаимодействия творческих усилий и больших и малых деятелей, процесс ми фации идей, поэтических тем и образов, заимствований и переосмыслений, усвоения и отторжения. Это многоголосие - форма и норма ее существования. Творчество гения вырастает на таком полифоническом субстрате; оно усваивает себе, интефирует, преобразует “чужие” идеи и образы, иногда отмеченные индивидуальной печатью, а иногда “ничьи”, ставшие уже частью общего культурного достояния» [Вацуро 1994а: 5].
И творчество А. С. Пушкина исследователь рассматривает в этой перспективе, позволяющей точнее и глубже понять авторские стратегии писателя-

Мы же в связи с жанром идиллии и в обозначенной выше перспективе рассмотрим повесть Н. В. Гоголя «Старосветские помещики». Она интересна прежде всего тем, что идиллическое становится здесь сюжетообразующим началом и позволяет как бы в обратной перспективе увидеть исторические и генетические корни идиллической повести XIX века в предшествующем русском контексте. На наш взгляд, рассмотрение истории идиллического модуса речи на русской почве должно быть связано с исследованием процесса формирования основных сюжетно-тематических и мотивных комплексов, актуализованных у Гоголя и других писателей его времени. В таком случае, как нам представляется, ракурс видения проблемы окажется более конкретным, восполняющим те интерпретации, которые зачастую основаны лишь на общих и достаточно абстрактных сведениях о структуре и семантике жанра идиллии.
Отметим, что пока «предшественники» Гоголя и собственно русские литературные контексты его идиллической повести не знакомы нам в той мере, которая позволяет связать ее семантику с уже накопленным эстетическим опытом и потенциалом русской прозы конца XVIII - начала XIX века. Только в последнее время стали появляться работы, авторы которых стремятся изменить общепринятый ракурс видения [Вайскопф 2002]. Обратим внимание в этой связи и на определенную ограниченность круга интерпретаций повести. Достаточно полный обзор исследовательских точек зрения и их оценка с позиции «адекватности истолкования» были представлены в монографии И. А. Есаулова «Спектр адекватности в истолковании литературного произведения» [Есаулов 1995: 22-25]. Присоединяясь к позиции автора книги, мы отметим те аспекты восприятия повести, которые важны в ракурсе избранной нами проблематики. Общепринятая концепция этого произведения тесно связана с тенденцией к обнаружению тех мотивов, которые побудили Гоголя использовать идиллическую поэтику. Такое обнаружение основано на фактах биографии писателя (тягостное впечатление от посещения родных мест), на анализе его идейно-нравственных исканий и т.д. Какими бы разными ни были научные языки описания содержания повести, практически все ис-