Пушкин в художественном сознании Есенина

• Автор: Пяткин, Сергей Николаевич
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Докторская
• Год защиты: 2007
• Место защиты: Великий Новгород
• Количество страниц: 377 с.

Глава I. «Пушкин и Есенин»: теоретико-методологические подходы к изучению научной темы
1.1. Понятия «жизнетекст» и «мифотворчество» в контексте русской литературы
1.1.1. Жизнетворчество как процесс духовно-эстетической самореализации
1.1.2. История литературно-эстетического феномена мифотворческого поведения в русской литературе
1.2. Периодизация творчества Есенина в свете жизнетекста поэта
1.3. Литературная традиция как форма культурно-творческого диалога в национальной литературе
Глава II. Пушкинское влияние в эстетико-художественном сознании
Есенина
II. 1. «Пророк» Пушкина и концепция «поэта-пророка» в жизнетворчестве
Есенина
II. 1.1. Истоки есенинского жизнетворчества
II. 1.2. «Пророк Есенин Сергей» и его «поэтическая Библия»
II. 1.3. Поэма «Пугачев» Есенина как диалог-соперничество с Пушкиным
П.2. «Пушкинианство» Есенина и лирический цикл «Любовь хулигана»
П.2.1. Пушкинский жизнетекст в творческом мире Есенина 1922-1924 годов
11.2.2. «Прощание с хулиганством» Есенина как филологический миф
П.З. Идейно-художественные особенности концептосферы творчества Есенина
1921-1924 годов
Н.3.1. Концептосфера историко-художественного мышления Есенина в поэме «Страна Негодяев»
11.3.2. Пушкинская «метель» и есенинские «метели»
Глава III. Есенин и пушкинский миф в русской литературе 20-30-х годов142
III. 1. «Пушкинский текст» Александра Блока: историко-культурный генезис
есенинского мифа о Пушкине
III. 1.1. Мифологема «тайной свободы» поэта в «пушкинском тексте»
Блока
III. 1.2. Мотивы «совести» и «вины» в «пушкинском тексте» Блока

111.2. Стихотворение Есенина «Пушкину» как сакрально-мифологический
текст в жизнетворчестве поэта
Ш.2.1. Культурно-мифологическая парадигма юбилейного текста Есенина
111.2.2. Стихотворение «Пушкину» в диалогическом дискурсе времени и
судьбы Есенина
Ш.З. Судьба высокого пушкинского мифа в русской поэзии 30-х годов и «Пушкинские стихи» Бориса Корнилова
III.3.1. Пушкин и новый культурный герой в лирике Б. Корнилова
Ш.З.2. Пушкинский миф в духовных исканиях Б. Корнилова
Глава IV. Пушкинская традиция в творчестве Есенина 1924 -1925 годов: этико-художественный и культурно-исторический аспекты
IV. 1. Пушкинское в историко-художественном сознании Есенина: от «Песни о
великом походе» к «Анне Снегиной»
IV. 1.1. Идейно-художественное своеобразие темы «Руси советской» в
творчестве Есенина 1924 года
IV. 1.2. «Болдинская осень» Есенина
IV. 1.3. «Анна Снегина» Есенина: «неповторимая поэма современности» в
«духе Пушкина»
IV.2. Исповедальность как выражение национального мироощущения в лирике
Есенина «пушкинского» периода творчества
1У.2.1. О границах понятия «исповедальная лирика»
IV.2.2. Исповедальность поэтического самовыражения в жизнетексте Есенина
20-х годов
IV.2.3. Этико-художественные функции «простого слова» в «зимнем цикле»
Есенина
IV.3. Эсхатология национального сознания и последняя поэма Есенина
IV.3.1. «Эсхатологический текст» русской литературы. Границы понятия
1У.3.2. «Бесы» Пушкина в эсхатологическом дискурсе национального
мифа
IV.3.3. Поэма «Черный человек» - эсхатологическое «зеркало» автора
IV.3.4. Пушкинские «отражения» в последней поэме Есенина
Заключение
Библиография

В науке о литературе найдется немного тем, предполагающих изучение этико-художественной преемственности, где бы уже только одно указание на имена двух ярких творческих величин, принадлежащих разным эпохам, воспринималось как очевидный и бесспорный факт, невольно умаляющий в данном случае саму проблему исследования этого культурного явления. Картина подобного рода, видимо, возникает не только из-за ясно ощущаемой даже на уровне читательского восприятия «переклички» тем, идей, образов, стилевых доминант в творчестве исследуемых авторов. Здесь сказывается и кажущаяся устойчивость и самодостаточность тех методов и приемов, что, как правило, используются при рассмотрении такой научной темы. А это в итоге создает иллюзию всесторонней изученности данного явления, хотя исследовательский «багаж» на поверку оказывается весьма и весьма скудным.
Тема «Пушкин и Есенин», разумеется, в самом ее широком представлении, на наш взгляд, одна из таких. А быть может, и первая в ряду подобных, так как опыт изучения данной темы не включает в себя ни монографического, ни отдельного диссертационного исследований.
Мысль о «пушкинском» феномене Есенина, с настойчивым постоянством звучащая в есениноведческих работах и ставшая едва ли не филологической аксиомой, по большому счету не имеет прочного научного обоснования. Восприятие Есенина как наследника Пушкина в русской литературе XX века, как известно, сложилось еще при жизни поэта и было, можно сказать, доведено до своего абсолютного, мифологического предела траурной церемонией похорон Есенина. Как вспоминал один из ее участников, «перед тем как отнести Есенина на Ваганьковское кладбище, мы обнесли гроб с телом его вокруг памятника Пушкину. Мы знали, что делали, - это был достойный преемник пушкинской славы»1.
1 Либединский Ю.Н. Мои встречи с Есениным // Воспоминания о Сергее Есенине. М., 1965. С. 379.

этой системы, предшественника на творческое сознание новейшего поэта. Но не всякое влияние становится традицией. Процесс воздействия «классика на современника» может быть сконцентрирован в точке эстетико-формальной преемственности, широко и, в общем-то, плодотворно реализуясь в таких формах культурного диалога в литературе, как репродукция, парафраза,

вариации, соперничество
В этом плане показательна творческая параллель «Брюсов — Пушкин», имеющая немалый опыт изучения в литературоведении. Выявление такой параллели, впервые состоявшееся еще при жизни одного из основоположников русского символизма («В Брюсове мы подчас угадываем Пушкина»38), во многом - и в самом главном - было обусловлено эволюцией поэтического сознания Брюсова, приведшей его на фоне модернистских поисков русской поэзии к пушкинской «стройности» и «ясности» лирического самовыражения. В. Мусатов, подробно исследуя брюсовское «пушкинианство», проницательно отмечал, что «решая общесимволистскую задачу возвращения искусства в центр современной духовной жизни, Брюсов придавал ей характер собирания культурных и художественных сил своего времени, стремясь выступать как законодатель вкуса и формы. Но сам за пределы понимания Пушкина как поэта “формы ” не вышел»59. «Памятник», «Египетские ночи», «Вариации на тему “Медного всадника”», да и, в целом, поздняя лирика поэта свидетельствует об эстетическом приобщении Брюсова к поэтике Пушкина, приближении «к пушкинским методам письма»60.
57 См.: Борее Ю.Б. Художественные взаимодействия как внутренние связи литературного процесса // Теория литературы. Т.IV. Литературный процесс. М, 2001. С. 45-47.
58 Белый А. Луг зеленый. М., 1910. С. 180.
59 Мусатов В.В. Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины XX века. С. 31. Курсив наш. - С.П.
60 Такой лаконичной фразой охарактеризовал С. Городецкий пушкинское присутствие в романе Б. Пастернака «Спекторский». См.: Городецкий С. Текущий момент в поэзии // Советское искусство, 1926. №2. С. 17. Попутно отметим, что современный исследователь Ю.Н. Чумаков общность «Евгения Онегина» и «Спекторского» видит в их «внефабулярности» как жанровом принципе «романа в стихах, акцентируя внимание на сознательном следовании Пастернака художественным приемам Пушкина. Американский славист X. Баран, анализируя степень прямого воздействия и сходства некоторых пушкинских текстов с обширной группой произведений В. Хлебникова, в итоге заключает, что влияние Пушкина явственно заключается в важнейших темах поэтического универсума «короля времени». Эти наблюдения и выводы, думается, дают право и