Проза Алексея Варламова 1980-1990-х гг.: жанрово-стилевое своеобразие

• Автор: Счастливцева, Юлия Анатольевна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2007
• Место защиты: Магнитогорск
• Количество страниц: 184 с.

ГЛАВА I. Стилевые доминанты в произведениях А. Варламова малой формы
§ 1. Повествовательные формы в новеллистике А. Варламова.. 13 § 2. Стилевое своеобразие рассказов А. Варламова «Покров»,
«Ленка», «Сочельник»
ГЛАВА II. Жанр повести в творчестве А. Варламова: динамика «авторских» форм
§ 1. Повесть А. Варламова «Здравствуй, князь!»: жанровостилевое своеобразие «сентиментальной истории»
§ 2. Хроникальный принцип организации повествования в
повести А. Варламова «Рождение»
§ 3. Трансформация жанра «деревенской повести» в прозе
А. Варламова: «Дом в деревне», «Падчевары»
ГЛАВА III. Модификации жанра реалистического романа в творчестве А. Варламова
§ 1. Произведение А. Варламова «Затонувший ковчег» как
социально-психологический роман
§ 2. Роман А. Варламова «Купол»: «авторские» формы
современной антиутопии
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Творчество современного писателя Алексея Варламова (г. р. 1963) — одно из ярких явлений в русской литературе конца XX - начала XXI вв. Проза писателя в ее жанрово-стилевом многообразии выражает важнейшие тенденции художественных процессов в русской прозе второй половины 1980-х гг., а также рубежа 1990-х - 2000-х гг.
Метод А. Варламова как особого рода, «леонидоандреевский» реализм, характеризует В. Славенский [188], типологию варламовских героев в контексте литературной ситуации 1990-х гг. рассматривают П. Басинский [29], Г. Ермошина [78], М. Ремизова [175; 176]. Г. Нефагина включает
А. Варламова в ряд современных прозаиков, развивающих в реалистической прозе 1990-х гг. сентиментальные тенденции [155], Ю. И. Минералов называет творческий метод писателя «символическим реализмом» [143]. Попытку концептуального анализа романного творчества писателя представляет опубликованная в «Литературной России» статья В. Курбатова «Отражение небесной битвы» [116]. Однако разрозненные критические отзывы, упоминание литературоведами имени писателя в ряду современных прозаиков не дают полной картины творческого облика А. Варламова.
Перечисленные работы представляют прозу А. Варламова как значительное художественное явление в реалистической литературе конца XX в. Как примету времени Н. Иванова рассматривает наметившийся в конце 1980-х - начале 1990-х гг. возврат к реалистическим средствам изображения действительности, противопоставление постмодернистскому языку и стилю традиционных литературных ценностей. Критик отмечает, что наступление на постмодернизм ведут как «будущие», так и «предшествующие» поколения писателей [86]. Исследователь А. Ю. Большакова, фиксируя ситуацию «великого перелома» в современной отечественной литературе, обозначает «новую волну» прозаиков, «вовсе не схожих меж собой, но ярких, талантливых, развивающихся» [42, с. 247], и в их числе называет имя
Алексея Варламова. Творческую задачу молодых авторов она обозначает как преодоление «социоисторической пропасти межвременья». Другой
исследователь современной прозы Е. Щеглова относит А. Варламова к группе «добротных реалистов», таких как И. Алексеев, О. Павлов, А. Уткин [244, с. 84].
Для анализа жанрово-стилевого своеобразия прозы А. Варламова важен опыт прочтения творчества современного художника критиком
В. Курбатовым. Особенность варламовского мировосприятия состоит в стремлении молодого автора «найти в этом миропорядке определяющий смысл и место» [116, с. 3]. Несомненно, В. Курбатов связывает творчество А. Варламова с традициями русского классического реализма с его поиском «смысла», «правды». В контексте литературы 1990-х гг., которая столкнулась с проблемой отсутствия единой «правды», позиция А. Варламова
представляется значимой, плодотворной. Не случайно В. Курбатов
акцентирует глубокую связь прозы современного автора с русской литературной классикой XIX - XX вв. и православной культурой.
Соответственно А. Варламов и герои его романов
противопоставляются авторам и персонажам постмодернистской литературы конца XX вв. Мощный эсхатологический подтекст в прозе художника рубежа XX - XXI вв. В. Курбатов объясняет последствиями кризиса православной церкви, которая «потому и не может собрать своих разбежавшихся детей и уврачевать несчастную страну, что разделила людей на чистых и нечистых» [116, с. 4].
В прозе А. Варламова формируется характерный для культурной ситуации рубежа вв. тип «героя нашего времени». Критики о нем невысокого мнения: лицо его «искажено гримасой скептического отношения к миру, черты вялы, порой даже анемичны. Поступки его страшат, и он не спешит определиться ни с собственной личностью, ни с судьбой. Он угрюм и заранее раздражен всем на свете, по большей части ему как будто бы совсем незачем жить. Он страшно слаб, этот герой. И по-своему беззащитен <...> он всего
квартиры для героя реальны лишь те вещи, которые имеют отношение к хранению ценных бумаг: «Сколько было облигаций у старика, никто не знал. Они хранились в самых невероятных местах громадной захламленной квартиры, в старинных железных коробках из-под сахара и монпасье...» [8, с. 107]. Автором подчеркивается негармоничность, безжизненность пространства не-дома, служащего для поклонения абстрактной и лишенной созидательного начала идее.
Появление в темном и замкнутом мире старика рождественского символа, ели, расширяет пространство квартиры, внося в него элемент прошлой, еще полной жизни. «Сухие иголки» бередят сердце старика, и он уносится мыслями в прошлое, в котором «одиночества он никогда не переносил, денег не считал и тратил их легко и беззаботно на что придется» [8, с. 104].
Повествование разбивается на два временных потока: в настоящем одинокий старик сидит в пыльной квартире, сжимая в руке рождественскую ель, в прошлом выстраивается психологический механизм возникновения «болезни» в сознании героя. Линия прошлого подчинена принципу «отбора» переломных событий в жизни героя. При этом время носит дискретный характер, что связано с принципом ретроспективного изображения событий как способа психологической разработки образа героя.
В отличие от настоящей жизни, прошлое старика организовано конкретным историческим и биографическим временем, сопровождается человеческими эмоциями: «Он был в ту пору женат, к сорока годам родил троих детей, преподавал в вузе историю и жил счастливо и безмятежно среди любящих его людей, не зная ни уныния, ни страха» [8, с. 104]. Однако в повествовании постоянно подчеркивается инфантильность и нравственная несостоятельность героя. Во время войны, которую старик воспринял не как беду для своей семьи, своего народа, Родины, а как личное «неудобство», «барчук» мечется от страха, переложив решение о своей судьбе на плечи женщин. Всю войну он проводит на печке, «кутаясь в воспоминания о