Поэма "Руслан и Людмила" как выражение авторской позиции А.С. Пушкина в контексте русской литературной традиции конца XVIII - первой четверти XIX веков

• Автор: Тарасова, Людмила Владимировна
• Шифр специальности: 10.01.01
• Научная степень: Кандидатская
• Год защиты: 2007
• Место защиты: Саранск
• Количество страниц: 169 с.

Глава I. Ирои-комическая поэма В.И. Майкова «Елисей, или Раздраженный Вакх» как источник сочетания грубо-народных и куртуазных черт в поведении главного героя поэмы A.C. Пушкина «Руслан и Людмила»
1.1. Использование поэтических принципов ирои-комической поэмы «Елисей, или Раздраженный Вакх» В.И. Майкова автором поэмы «Руслан и Людмила»
1.2. Анакреонтические мотивы лирики Г.Р. Державина в контексте литературной полемики в поэме «Руслан и Людмила»
Глава II. Шутливая поэма «Душенька» И.Ф. Богдановича и сатирическая сказка «Причудница» И.И. Дмитриева как источники условности сюжета поэмы A.C. Пушкина «Руслан и Людмила»
2.1. Убывание любовной темы в «Руслане и Людмиле» - отражение условности сюжета поэмы
2.2. Шутливая поэма рококо «Душенька» И.Ф. Богдановича - источник псевдоэпичности сюжета «Руслана и Людмилы»
2.3. Сказочная фабула «Душеньки» И.Ф. Богдановича и «Причудницы» И.И. Дмитриева - источник псевдодревности сюжета «Руслана и Людмилы»
Глава III. Полемическое преобразование принципов балладного романтизма В.А. Жуковского и поэтической мечты ICH. Батюшкова в повествовательной системе поэмы A.C. Пушкина «Руслан и Людмила»
3.1. В.А. Жуковский и К.Н. Батюшков - поэтические учителя и оппоненты автора «Руслана и Людмилы»
3.2. Поэма Н.М. Карамзина «Илья Муромец» как мера отступления Жуковского от принципов карамзинизма для автора «Руслана и Людмилы»
3.3. Поэтическая мечта К.Н. Батюшкова как средство преодоления спиритуально-мистического романтизма В.А. Жуковского для автора «Руслана и Людмилы»
Глава IV. Поэмы A.C. Пушкина «Монах» и «Гавриилиада»: параллели к ключевым мотивам «Руслана и Людмилы»
4.1. «Монах»: предвестие литературной полемики в «Руслане и Людмиле»
4.2. «Гавриилиада» как аналог расчисления автором «Руслана и Людмилы» временных циклов собственной жизни
Заключение
Список использованных источников

«Руслан и Людмила» (1820) - первая напечатанная поэма A.C. Пушкина, крупнейший итог двух первых этапов творчества поэта: лицейского и петербургского. Но для пушкинистики поэма важна не только в ретроспективе - как обобщение поэтических принципов раннего творчества Пушкина, но и в перспективе. Именно в комических поэмах начала 1820-х годов - «Руслане и Людмиле» и «Гавриилиаде» - Пушкин находит тот своеобразный повествовательный тон, который ляжет в основу жанрового и стилистического строя «Евгения Онегина». На эту преемственность указывает Б.М. Гаспаров, но развернуто ее не анализирует: «Период 1817 - 1822 годов - это время брожения, в течение которого постепенно кристаллизовались жанровые, образные, стилистические категории, составившие основу зрелого пушкинского творчества... В формировании «онегинского» дискурса - подвижного, неустойчивого и как бы даже бессвязного, «Руслан и Людмила» и «Гавриилиада» сыграли гораздо большую роль, чем «Южные поэмы», с их более конвенциональным романтическим колоритом и пафосом» [Гаспаров 1999, с. 198 - 199].
Актуальность темы данного исследования состоит в том, что она высвечивает логику формирования программной поэтической позиции A.C. Пушкина, окончательно воплотившейся в «Евгении Онегине». Ключевые атрибуты образа рассказчика «Руслана и Людмилы» легли в основу «онегинского» образа автора: постоянная поверка эпического повествования собственным жизненным и поэтическим опытом и апелляции к аналогичному опыту друзей-читателей; рефлексия собственных художественных принципов, делающих рассказ полем литературной дискуссии. В «Евгении Онегине» Пушкин создает эпическое полотно русской жизни первой четверти XIX века, ключевые герои которого выступают знамениями литературных и, шире, духовных явлений (Ленский как отражение романтизма и его противоречий). «Литература» выступает орудием осмысления главного героя (байронизм в связи с образом Онегина),

Скажите: можно ли сравнить Ее с Дельфирою суровой?
Одной - судьба послала дар Обворожать сердца и взоры;
Ее улыбка, разговоры Во мне любви рождают жар.
А та - под юбкою гусар,
Лишь дайте ей усы да шпоры!
Блажен, кого под вечерок В уединенный уголок Моя Людмила поджидает И другом сердца назовет;
Но, верьте мне, блажен и тот,
Кто от Дельфиры убегает И даже с нею незнаком... [Пушкин, т. 4, с. 60].
Таким образом, реальная подруга-избранница получает (под вымышленным именем) значение музы шутливой поэзии, то есть диктует как характер любовного чувства к ней со стороны автора, так и поэтическую форму его выражения. Эти области - любви и любовной поэзии («веселых снов») - окончательно сводятся в Эпилоге как безвозвратно минувшая «пора сердечных вдохновений» в жизни автора.
Превращаясь из героини поэмы в музу шутливой поэзии, Людмила столь же неизбежно обнажает в поэме лирико-эпистолярную подоплеку послания. Впервые на это указал Б. Томашевский, охарактеризовавший «Руслана и Людмилу» как лирическое произведение, «беседу», развившуюся из дружеского / любовного послания [Томашевский 1990, т. 1, с. 270 - 297]. Ученый угадал не фиктивный, а реальный смысл мадригальной «заявки», данной самим Пушкиным во Вступлении к поэме:
Для вас, души моей царицы,
Красавицы, для вас одних